— Почему же в ванне в таком случае не было воды? Если он хотел принять душ, то почему не воспользовался душевой кабиной? Странно все это… — Он задумчиво потер щетинистый подбородок и вдруг уронил голову ей на плечо. — Как я устал от всего этого, Маш! Ты себе не представляешь, как я устал!
— Очень даже представляю! — воскликнула она и с неожиданной для себя нежностью погладила его по щеке. — Потому что я тоже устала Очень устала. Так хочется покоя. Будничных счастливых дней, наполненных солнцем и теплом. Чтобы за окном дождь и холодно, а в доме тепло и…
— А детей? Машка, ты хочешь детей? — перебил ее Панкратов, и руки снова обхватили ее талию. — Мне тут одна шальная мысль сегодня в голову закралась…
— Какая?
— Ты вообще как к детям относишься?
— К чужим? Или как?
— Или как… Ты ребенка вообще собиралась когда-нибудь родить? — Он неожиданно засмущался самого вопроса, но все равно упрямо повторил:
— От меня ты ребенка хочешь?
— Издеваешься? — Маша отстранилась и внимательно посмотрела в его глаза, обведенные темными полукружьями.
— Не хочешь?! Ты не хочешь от меня ребенка?!
От меня принципиально или просто…
— Володь, ты совсем чудной. — Каким-то неповторимым материнским жестом она привлекла к себе его голову и, поцеловав в висок, смущенно пробормотала:
— Я не хочу от тебя ребенка, Панкратов! Я хочу от тебя троих детей, как минимум!
Двух девочек и одного мальчика. Или наоборот.
Мне все равно. Только чтобы это были твои дети, и чтобы мы с тобой .
— Ну вот, здрасте! Опять сырость! — Володя с трогательной нежностью вытер ей щеки и потребовал с нарочитой строгостью:
— Перестань, Мария Ивановна, слезы лить по поводу и без повода! Все теперь позади…
— Нет, ничего еще не кончилось, Володя. — Она замотала головой и, почти с силой вырвавшись из кольца его рук, отбежала на безопасное расстояние. — Как ты не понимаешь, что ничего не кончилось? Мы с тобой как два идиота мечтаем о несбыточном, а все.., все только начинается! Все это жуткое и страшное, оно буквально сконцентрировалось сейчас вокруг нас!
Закончить свою речь она не успела. С жутким скрежетом оконное стекло разлетелось на мелкие осколки, и к Машиным ногам упал большой камень. «Вы умрете!» — значилось в записке, привязанной к камню обычной бельевой резинкой.
— Ото Какое смелое заявление! — пробормотал Панкратов, среагировавший на разбитое стекло мгновенно швырнул на пол Машу, сам улегся сверху и, невзирая на ее возмущенное кряхтение, внимательно изучал теперь послание. — Как думаешь, это он?
— К-кто? — просипела она и тут же возмутилась:
— Да слезь ты с меня наконец! В тебе же центнер!
— Нет, всего лишь восемьдесят пять килограммов. — Володя шутливо шлепнул ее чуть ниже талии и посетовал:
— Да, видимо, с детьми пока придется повременить. Наш «потрошитель» что-то совсем распоясался. Придется выходить на тропу войны, хоть мне этого и не хочется.
Он попробовал подняться, но Маша вцепилась в его плечи и, комкая ткань рубашки судорожными движениями пальцев, заплакала.
— Володя, не уходи, пожалуйста! Я тебя очень прошу! Не оставляй меня! Мне страшно!
— Ну что ты, дурочка. — Он довольно хохотнул и поцеловал ее в макушку. — Я не оставлю тебя никогда, не надейся. Мне просто нужно спуститься вниз и взять кое-что из машины. Это пара минут, не более. Потом я сделаю один звонок, а потом мы с тобой соберемся и навестим Гарика, упокой, господи, его подлую душу…
— Зачем?! — в ужасе прошептала Маша, вспомнив мертвое обнаженное тело в брызгах воды.
— Ну милая, мы же должны до приезда милиции все там осмотреть и хотя бы пальчики твои стереть. Наследила ведь?
— Да, наверное… — Маша удрученно наблюдала за тем, как Панкратов поднимается, поправляет одежду и направляется к выходу из спальни. — Володя!
— Да, милая?
— Мне ждать тебя здесь?
— Как хочешь. Дверь я запру. Ничего не бойся.
Кругом люди…
Люди… Там тоже были люди. Причем не через три сотки заросшей травой земли, огороженной забором и дебрями боярышника, а через стенку. Да и сама она была там все то время, пока Гарику кто-то ломал хребет. И кого это спасло? Нинка тоже не одна осталась в той коммуналке, но это никого не остановило…
Входная дверь на первом этаже с грохотом захлопнулась, и в тишине отчетливо стало слышно, как в замке дважды повернулся ключ.
Маша отползла в дальний угол, подтянула ноги к животу и замерла, едва дыша. Про то, как томительно начали красться секунды, и говорить нечего: время всегда останавливается в таких случаях.
А тут еще его и отследить невозможно, потому что нигде в спальне не было часов, ни в изголовье, ни на прикроватной тумбочке, ни на стене.
Осколки разбитого стекла на полу отражали свет хрустальной люстры под потолком, и отражение это было чрезвычайно надменным и холодным. Или просто это ветер, врывающийся через открытое окно, дополнял картину и делал все вокруг пустым и неуютным.
На нее вдруг снова накатила зевота. Маша изо всех сил стискивала челюсти, но их словно раздирало невидимой сильной рукой.
Все эти игры в детективов и череда убийств, произошедших в непосредственной близости от нее, не прошли бесследно. У нее снова начинается это. Помнится, в детстве она могла уснуть прямо на уроке, закрывшись ото всех стопкой учебников.
Начиналось с дикой зевоты, выворачивающей челюсти, а потом следовал неизбежный провал в сон.
Вот и сейчас все начало уплывать куда-то. Свет стал преломляться под самыми немыслимыми углами, угол комнаты отодвинулся и пропал, а скрип оконной рамы, гулко отдающийся до сего момента в ее ушах, исчез.
Маша уснула внезапно. Но это было мало похоже на сон, скорее на обморок: ее сознание ухнулось в темную спасительную бездну, не испросив на то ее соизволения.
Сколько она проспала, Маша не знала, нигде же не было часов. Но очнулась она так же внезапно, как и уснула. Панкратова все еще не было. По-прежнему с пола ей насмешливо подмигивали хрустальным отсветом стекольные осколки. Все также хлопала оконная рама. Видимо, непогода на улице разыгралась не на шутку, раз так кидает створку из стороны в строну. Или это сквозняк… Или это сквозняк?
Машу затрясло. Откуда взяться сквозняку, если Панкратов говорил о том, что все окна и двери заперты! Или нет?! Но он запер за собой дверь. Она сама слышала. Как давно, интересно, это было?
Сколько времени прошло с тех пор, как он ушел?
— Володя, — блеющим голоском позвала она мужа. — Володя, ты дома?
Тишина в ответ… Было бы странно, конечно, если бы он отозвался. Это было бы не правильно и не про нее. Слишком уж просто. С ней так не бывает.
