Спрашивать о Кате с Володькой было неудобно – племянник не упоминал о них в разговорах, а с Инной до сих пор не удосужился познакомить.
Курантов в Новый год Василий Игнатьевич не дождался. Утомился рубить купленные накануне дрова, прилег отдохнуть и проспал. Под утро привиделась Аделя. Села на краешек изголовья, погладила по плечу, аж дыханье зашлось.
«Холодно, Вася?»
«Да, – признался он. – Дров купил, в доме жарко, но все равно без тебя холодно».
«А ты один не оставайся, я же просила», – улыбнулась Аделя нежно, как умела только она.
Прошли полтора скучнейших месяца, и однажды у школы Василия Игнатьевича окликнула директриса Лидия Викторовна, которую помнил озорной первоклашкой, учась в шестом. Лидия Викторовна спросила, нашел ли он новую работу.
– Откуда? – развел руками Василий Игнатьевич.
– Сторожем к нам в школу пойдете?
– Пойду, – сдержанно кивнул он, стараясь скрыть охватившую его радость.
– Правда, зарплата небольшая…
– Пенсию скоро начислят, и прибавка не помешает. Надоело дома сидеть.
– Только нам нужно знать, что вы здоровы.
– Здоров! – подтвердил он. – Даже простываю редко.
– Верю, – засмеялась Лидия Викторовна. – Но по правилам необходим медосмотр в городе. Деньги на медсправку есть?
– Есть.
– Как можно скорее пройдите, пожалуйста, сменный сторож третий день сидит.
– Завтра и поеду.
Легкий, веселый после баньки шагал будущий работник школы на автобусную остановку. Выхлестал из себя вчера зимнюю скуку березовым веником, попарился всласть, – дров теперь можно было не жалеть. Договорился с соседом о топке печи, позвонил Денису. Побудет полдня у него, переночует, а утречком на медосмотр.
Возле дома Клавдии Василий Игнатьевич прибавил шагу, с опаской поглядывая на окна. И тотчас же попался на глаза подружкам, вышедшим с сумками за калитку. Пришлось разговаривать, объяснять, зачем понадобилось в город.
Томно вздохнув, Клавдия вдруг сказала:
– С Днем влюбленных тебя, Вася.
– С каким-каким днем? – не понял Василий Игнатьевич.
– Ты, Тихонький, совсем одичал на своей околице, – захихикала Зоя, прикрыв рот варежкой. – Сегодня же День святого Валентина! Все празднуют, вот и мы в магазин за «беленькой» пошли. Жаль, что уезжаешь, а то бы вместе вспомнили молодость.
– Не наш праздник, чего справлять, – нахмурился он.
Сильно не понравилось Василию Игнатьевичу, что Клавдия, не стесняясь ни Зои, ни людей на остановке, подошла впритык и принялась смахивать невидимые пушинки с его куртки. На лице женщины отчетливо проявилось частнособственническое выражение. С таким выражением смотрят на то, что давно и бесповоротно принадлежит данному лицу.
– Долго собираешься неприкаянным ходить? – жарко шепнула Клавдия.
Но тут, к счастью, показался автобус, народ ринулся занимать места, и Василий Игнатьевич избежал ответа по уважительной причине. Да и как ответить? Вопрос был очень трудным и в то же время пустопорожним. Клавдия с таким же успехом могла спросить, куда девалась молодость, и потребовать ее возвращения.
В город Василий Игнатьевич ехал с испорченным настроением, испытывая противное чувство нескончаемого долга, отдать который был не в состоянии.
Денис встретил на машине. Чем-то озабоченный, рассеянно принял пакет с нехитрыми деревенскими гостинцами (соленые огурцы, черносмородиновое варенье). Выплюнул жевательную резинку в урну и, усадив гостя в салон, затараторил:
– Дядь Вась, я тебя домой подброшу, с Инной посидишь-поболтаешь, ладно? Я предупредил о твоем приезде, но сам не скоро освобожусь, извини. Сегодня праздник всех влюбленных, покупатель в подарочном магазине с руками товар рвет. После нужно в продуктовый смотаться, туда-сюда, ничего не успеваю, дядь Вась. Гонка, как у раба на галерах!
«Ландкрузер» резко развернулся от автовокзала на городскую дорогу и помчался так, будто племянника преследовала полиция.
Василий Игнатьевич не был любителем быстрой езды, но «сидеть-болтать» до вечера с незнакомой Инной ему хотелось еще меньше.
– Давай-ка я лучше с тобой.
– Всегда ты, дядь Вась, в своем амплуа! – Денис всплеснул ладонями над рулем, обтянутым овечьим мехом. – Ну, тогда позвоню Инне, чтоб тебя не ждала. Где-то в шесть домой нарисуемся, а после восьми тебе одному придется у нас посидеть, ничего? До одиннадцати. Просто день сегодня, еще раз извини, немножко неподходящий. Ты о празднике вообще в курсе? Он не официальный, но очень популярный у молодежи, у сувенирных фабрик и, соответственно, у меня. Прибыль больше, чем под Рождество! Сейчас, погоди, в цветочный магазин быстренько заскочу, я ведь тоже этого праздника жертва, хотя не молодежь. Обязан преподнести любимой девушке букет цветов, позажигать с ней на романтическом ужине с танцами и сделать сюрприз в виде симпатичного колечка с «валентинкой». А так как у меня еще четыре девушки…
Уловив в зеркале заднего обзора озадаченный взгляд Василия Игнатьевича, племянник расхохотался:
– …четыре продавщицы, то по традиции я и своим работницам должен презентовать цветы с «валентинками»-премиями. Заодно проверю реализацию товара. Девушки обычно сменяются, но в авральные дни все работают. Красотки, увидишь! Да, старшую ты должен помнить, на рыбалку с нами ездила. Вы вдвоем еще щуку здоровенную поймали.
– Помню, – сказал Василий Игнатьевич и почувствовал, как странно, мягко ворохнулось сердце.
– Люба работала медсестрой, в буквальном смысле вкалывала без проходных, но деньги все равно получала смешные, а детей трое! Вот Катя и попросила за подругу. Знает, что я не скупердяй и не эксплуатирую подчиненных до изнеможения. Девушки, правда, с десяти до закрытия на ногах, зато через сутки. Люба второй год у меня.
– Приезжала вроде с одним ребенком…
– Тривиальная история: сестра пила, тупо допилась и оставила двойняшек. Все четверо мальчишек ровесники.
– Четверо?..
– С моим Володькой. В одной школе учатся. Ты, дядь Вась, не думай: что бы между мной и его матерью ни случилось, Володька для меня – человек намбер уан. В кино с ним хожу, в зоопарк, куда захочет. Иногда вместе с Любиной «тройней».
– Привозил бы в деревню. Пацанам в деревне хорошо…
Денис вырулил влево, обогнал два автомобиля и втиснул джип в ряд машин. После некоторого молчания тяжко завздыхал, что обычно предшествовало откровению, редкому при всей его разговорчивости.
– Не говорил я тебе, дядь Вась… это не я Катю бросил. Это она к другому ушла. Ее другой – художник, не бизнесмен. Ну, может, к лучшему. Жену мою всегда к чему-то новому тянуло, она же не Люба. Вот Любови точно не до любви, – скаламбурил он, – то есть не до личной жизни – с ее сорванцами.
