Ребята уселись тесным кружком. Быстро темнело. Анфиса не рассчитывала на большое скопление народа и возмущалась для виду. Придраться было не к чему, мы вели себя смирно и смотрели на нее с благоговением, как на Шахерезаду из сказок про тысячу и одну ночь.
Стас Москалев, старший среди нас (он в то время окончил седьмой), зажег фонарик на телефоне, и в глазах у всех замерцали огоньки. Эти искры и звездочки нисколько не сделали мою жизнь светлее. Я посматривал в окошко на дорогу, опасаясь проворонить маму. Она почему-то стала допоздна задерживаться у себя в рекламном цехе типографии, а папа, по своему обыкновению, был в командировке. Начальники по три-четыре раза в месяц заставляли папу ездить в командировки по делам строительства. Мы с мамой и Мысонком скучали…
Я отвлекся и вздрогнул: Анфиса начала рассказывать специальным «далеким» голосом, и вокруг воцарилась взволнованная сдержанным дыханием тишина.
– Два мальчика, Томас и Питер, жили в одном из английских предместий. Отец Питера умер, он остался с мачехой…
– Один? – не выдержал я.
– С мачехой, – повторила Анфиса. – И с ее братом.
Леха сердито пихнул меня локтем – не перебивай! – и никто не решился спросить, что такое «предместий». Я-то сразу представил себе зловещий замок на краю скалы и успел порадоваться, что страшный случай произошел не у нас. Позже выяснилось: предместье не замок, а всего лишь деревня поблизости от старинной городской стены.
Анфиса рассказывала, и я видел нарядные улицы с высокими башнями и флагами, полуразрушенную кладку кирпичной стены – стена спасала город от врагов в древние времена; видел пестрые крыши деревни, редеющие к околице, пшеничное поле и сад, увешанный гирляндами спелых плодов…
Папа считает, что у меня богатое воображение и что я слишком впечатлительный, поэтому и память кинематографическая. Ребята потом говорили, будто у всех в глазах разворачивались цветные картинки, а я видел самое настоящее кино. Я всегда его вижу, когда читаю интересную книжку или кто-то рассказывает истории. Откуда берется и как раскручивается в моей голове этот экран, я не знаю. Может, гипнотизер Щетка тоже видит чужие мысли вроде движущейся ленты с кадрами?
Вот было бы классно – зарисовывать на бумаге всякие происшествия в кадрах и, если хочешь их забыть, стирать резинкой! Я бы сразу так сделал.
Историю о грушевом саде я потом пересказал папе. Почему-то получилось не страшно, не то что у Анфисы. У нее хороший тезаурус, объяснил очкарик Мишка, а в моем тезаурусе, наверное, не хватает красивых слов.
…В общем, мачеха Питера миссис Хэйвуд торговала на рынке грушами. Свой товар она ценила очень дорого, но покупатели у нее не переводились, потому что слаще и сочнее груш не было нигде на свете. По слухам, они росли такими вкусными из-за секретного удобрения.
Ящики с фруктами возил на рынок в фургоне мрачный верзила мистер Флинт. Он приходился братом миссис Хэйвуд и слыл самым неприятным человеком в городе. Люди звали его за спиной Огром (огры – это большие злобные существа вроде троллей). Питера ребята тоже сторонились. В классе он не водился ни с кем, кроме Томаса, да и то потому, что в школу они ходили одной дорогой.
Однажды садовый фургон затормозил перед Томасом. Мистер Флинт высунулся из кабины, приветливо поздоровался и сказал, что Питер ушибся, начаянно свалившись с дерева. Больших повреждений нет, но доктор выписал справку на целую неделю и Питер скучает. Дружелюбным голосом мистер Флинт предложил Томасу на часок доставить его к приятелю и обратно. Томас согласился. Он всю дорогу думал, как несправедливы люди к мистеру Флинту, он же на самом деле добрый!
Владения миссис Хэйвуд окружал бетонный забор с колючей проволокой, дальше начинался лес. За воротами мистер Флинт придержал свирепых собак. Томас прошел мимо сторожки, и ему открылся сад со знаменитыми плодами. Груши как лампочки сияли в густой листве. Тропа долго петляла между деревьями, но вот в глубине сада показался большой каменный дом. Мистер Флинт отворил дверь… и в лицо Томасу бросилась темнота.
Очнулся он на соломенной подстилке в подвальной камере. Рот его был заклеен скотчем, руки раскинуты и прикреплены наручниками к полу. В узком окне под потолком появился Питер, крикнул в форточку, что освободит Томаса при первом же удобном случае, и убежал. Вокруг спали люди с кляпами во ртах. Рядом застонала девушка, но не проснулась. Томас всмотрелся в нее и узнал мисс Эстер, продавщицу из школьного магазина, у которой часто покупал шоколадки на переменах. Она сильно исхудала и стала такой бледной, будто ее слепили из воска. Тут же нашлась бабушка мисс Эстер. Старушка дышала со страшным хрипом и тоже спала… А ведь они пропали летом в лесу! В газетах писали, что бабушка с внучкой ушли в лес за лекарственными травами и не вернулись. Сборщиц долго искали и не нашли…
В железной двери вдруг заскрежетал ключ, она распахнулась, и вошел мистер Флинт с плеткой в руке. Его прозвище оказалось точнее имени – первым делом Огр несколько раз прошелся плеткой по груди Томаса, только затем содрал скотч с его лица и отомкнул наручники. Томас не заплакал. Молча поднялся и встал в очередь к углу за клеенчатой занавеской, где были оборудованы кран и туалет.
Питер вкатил тележку с большой кастрюлей и флягой. Люди начали обедать, сидя на полу. Если Огру что-то не нравилось, он пускал в ход плетку. Томас заставил себя проглотить ком каши и выпил кружку сладкого чая. После кормежки Огр снова заковал пленников и, как всем, закрыл рот Томасу не скотчем, а твердым кляпом.
Бабушка мисс Эстер перестала хрипеть и дышать. Огр пнул ее и выругался. Запихнув тело в тележку, он забросал его соломой и велел Питеру увезти. Томаса поразило, что люди, включая мисс Эстер, никак на это не отреагировали. Некоторые уже задремали. Наверное, смерть была здесь частой гостьей, но он не понимал, почему люди так безучастны. А скоро все уснули, и Томас тоже.
Неизвестно, сколько времени он проспал. Проснулся от укола в руку и чуть не потерял сознание: над ним склонился Огр… в женском платье и с бигуди в волосах! «Не дергайся», – сказал Огр измененным голосом.
Со сна Томас просто не сразу узнал миссис Хэйвуд. Она закрепила лейкопластырем иглу шприца, и кровь из вены Томаса потекла по трубочке в подставленную кювету. Миссис Хэйвуд проделала эту странную операцию со всеми «пациентами», слила кровь из кювет в ведро и удалилась.
Томас продолжал надеяться, что родители спасут его. Но прошли еще одни сутки, потом еще… и время спуталось. Теперь он не мог определить, сколько дней назад сел в кабину фруктового фургона. Общение с Питером было для Томаса единственной радостью. Они научились разговаривать глазами – водили ими, моргали, щурились: «Не падай духом». – «Постараюсь».
Питер сумел предупредить Томаса, что мачеха добавляет в чай сонное вещество. Оно притупляло боль и затуманивало мозги. Люди с жадностью пили опасный чай и протягивали кружки за добавкой. Томас утолял жажду водой из-под крана. Как-то во время кормежки он ухитрился шепнуть мисс Эстер, что чай отравлен. Услышав свое имя, она удивилась и стала рассматривать гущу на дне. На следующий день чай остался недопитым.
