– Все, – выдохнула Маруся, – прочитала. Подписи нет.
Казалось, что во всем мире наступила серая вечная зима, что нигде нет солнца, моря и смеха.
– Класс! – не очень-то восторженно произнес Михей. – Хорошо, что все. Жесть жестяная.
– Да бросьте вы это, ведь шли же куда-то, – заныл Колян. – Настроение хорошее было. Зачем всякую дрянь с земли поднимать?
Незабудки по-сиротски трепетали на зимнем московском ветру.
* * *
– Надо отнести этой. Которая убийца, – упрямо сказала Маруся. – Тут совсем близко. Пусть прочитает.
– А если допустить, что она прочитала и выбросила эту кучу добрых слов на дорогу? Я б, например, выбросил с первого же приветствия, – попытался втолковать Михей. – От письмеца такой злобой веет, что меня прямо мутит.
Он взял конверт, повертел в руках, вглядываясь в штемпели.
– Смотри, как отправительница шифруется! Я так понял, что они на Земле обетованной обитают. А письмо с Урала пришло. И адреса обратного нет.
– Ну дали кому-то, кто в Рашку летел, они и отправили. Ясное же дело, – захныкал снова Колян. – А тут получили, прочитали и выкинули. Ну, пойдем уже, хватит.
– А если это кто-то другой выбросил? Ну там – почтальон? – засомневалась Маруся.
– Ага. Прочитал, перед тем как по адресу отнести, не понравилось содержание, ну и фиг с тобой. Валяйся на земле, пока добрые люди не подберут, – парировал Колян. – Идем, что ли, уже, а?
– Хорошо, идем, – согласилась Маруся. – Идем, правда, отметим. А письмо я потом все равно занесу.
Она сунула листочки в конверт, открыла сумку и уложила его рядом с учебником.
– Оно тебе надо? Баба явно не в адеквате, которая писала. Все у нее убийцы, алкоголики. Только она со своим Моисеевичем страдальцы невинные. А между прочим, похоже, ребенка-то они незаконно вывезли из страны. Ты просекла момент? Мать ребенка умерла (типа – убили ее как-то непонятно), а отец-то жив! С чего это дед с бабкой ребенка от отца увезли? – втолковывал Михей.
– Вот я отнесу и вручу в собственные руки. Заодно и посмотрю на убийцу, мужа убийцы и их сына-алкоголика, – упрямо заявила Маруся. – Раз уж подняли это письмо, значит, что-то я должна сделать.
– Идеалистка, – хмыкнул Колян.
– Пусть идет, – глубокомысленно провозгласил Михей. – Она стремится до сути добраться, познать жизнь. Во всех ее проявлениях. Потом поделишься впечатлениями, расскажешь.
– Ага, – беззаботно согласилась Маруся.
Разговор пошел о другом, о приятном. Стали вспоминать, кому какой билет достался, как сначала было чувство, что ничего не знаешь, а потом вдруг откуда что взялось! Хорошо посидели в гостях у однокурсницы, поболтали. О письме Маруся вспомнила уже дома, перед сном. Полезла в сумку за учебником, увидела конверт и испугалась. О жутких вещах думать больше не хотелось. Чужая жизнь. И какая-то искореженная, неправильная. Не должно так быть, чтобы людям доставалось столько страданий.
«Наверное, правы ребята, – подумала она. – Выбросить надо все это. Раз было уже кем-то выброшено, пусть так и будет. Это не моя забота. И что я могу сделать? Я же ничего не изменю».
И все же, вопреки собственным здравым размышлениям, решила она, что занесет завтра с утра письмо по адресу. Наверное, детское любопытство взяло верх. И ощущение, что вся жизнь – сплошное приключение, от которого нельзя отказываться, иначе со скуки увянешь. Ко всему примешивалось еще чувство справедливости: пусть убийца, причинившая зло неведомой Ирочке, хотя бы ознакомится с написанной в письме правдой о ней.
Утром она вспомнила о консультации к следующему экзамену, помчалась – еле успела. Потом долго сидела в библиотеке. О письме вспомнила, когда доставала номерок от пальто в гардеробе. Яркий конверт напомнил о себе. Она решила не откладывать. Раз уж задумала вручить, надо сделать. Хватит таскать с собой тяжесть чужой беды. Тоже – талисман нашелся.
Через пять минут Маруся уже стояла перед подъездом огромного сталинского дома, раздумывая, как же попасть внутрь. Попробовала набрать номер квартиры, раздались долгие гудки: то ли действительно дома никого не было, то ли что-то не так она нажала. Наконец ей повезло. Человек, явно возвращающийся домой, уверенно набрал код, дверь запищала.
– Вам сюда? – спросил мужчина.
– Мне письмо передать, – пролепетала Маруся, наученная с детства бояться маньяков-насильников, особенно идущих за тобой в подъезд.
– Так заходите, – услышала она.
Пришлось войти. Она не знала, на какой этаж подниматься.
– Вы не подскажете, а квартира 25 – на каком этаже? – пришлось обратиться к источнику опасности.
– Двадцать пятая? А вы к кому там? – с интересом спросил ожидающий лифта жилец.
– К Антоновым. Мне письмо им передать. Лично, – почему-то принялась лепетать Маруся.
– Это значит – ко мне. Я Антонов. Давайте ваше письмо, – велел мужчина.
Тот самый Ирочкин муж, догадалась девушка, не сомневаясь ни на мгновение. Выглядел он лет на тридцать пять, ну плюс-минус, конечно. Может, и все сорок ему. На алкаша не похож. Одет очень даже прилично, выбрит чисто. Глаза только смутные какие-то. Печаль в них.
– А как вы докажете, что Антонов? Я должна лично вручить, – неожиданно для самой себя проговорила Маруся.
– Хорошо. Поедем на шестой этаж, к двадцать пятой квартире. Я открою ее своим ключом. Этого достаточно?
– Ну ладно, – нехотя согласилась она, чувствуя себя при этом самой последней дурой: ведь точно знала, что в лифт с незнакомцем нельзя заходить ни при каком раскладе. Ни за что и никогда. Но, словно под воздействием злых чар, полезла в кабину.
На шестом этаже все произошло именно так, как и обещал Антонов. Он отпер дверь, из которой немедленно вышла кошка и мяукнула вернувшемуся хозяину.
– Ну, давайте ваше письмо, – с улыбкой в голосе произнес человек.
Маруся почему-то медлила.
– Знаете, письмо вообще-то не вам. Оно – Антоновой Е.А. Я должна лично вручить.
Лицо человека сразу осунулось. За кратчайший миг, на глазах. Маруся про такое читала в книгах, но никогда еще собственными глазами не видела, чтоб лица так мгновенно менялись.
– Антоновой Е.А… – сказал он тихо, – Антоновой Е.А. нет.
– А когда она будет? – растерялась Маруся. – Вы скажите, я попозже зайду. Или завтра.
– Ее не будет. Никогда уже. Неделю назад похоронили.
– Простите, – оторопела девушка. – Простите меня, пожалуйста.
– Можете отдать письмо мне. Я хотя бы напишу этому человеку, который письмо прислал, что мамы больше нет. Чтоб человек знал.
– Да, конечно, – Маруся полезла в сумку за письмом, чувствуя себя очень плохом человеком, приносящим зло. – Вот. Только там обратного адреса нет.
