– У самой меня дети есть, – сказала Маруся. – Двое детей есть у самой меня.
– Да где ж они? – поразилась мастерица догадок. – Что-то я не вижу, чтоб вы с детьми сюда вышли.
– На даче дети. С бабушками и дедушками, – немедленно отозвалась Маруся. И во избежание дальнейших допытываний уточнила: – Я тут болела, а их, чтобы не заразились, увезли за город. А за мной ухаживал муж. У меня все хорошо. Я иду на поправку. Температуры нет. Врач велела на улицу выходить.
– Вот как! – В голосе женщины явственно звучало разочарование. – Ну понятно. А я смотрю: одна, еле идет, на площадку детскую зашла, на детей смотрит. Думаю, одинокая женщина, о счастье своем мечтает.
– Нет, все в порядке. Не одинокая, счастливая, иду на поправку, – стараясь убедить собеседницу, четко проговорила Маруся.
– Это вам повезло. Легко замуж вышли? – послышался следующий вопрос.
Маруся уже не знала, рыдать ей или смеяться. Ну ёпрст! Вышла на полчасика на солнышко, называется!
– Легко, – ответила она лаконично, уже и не надеясь, что соседка по скамейке замолчит.
– С первого раза?
– То есть?
Маруся с удивлением взглянула на женщину. В глазах той горел жгучий интерес, словно говорила она о насущном, самом для нее важном. Может, чокнутая? Не в себе?
– Ну, я имею в виду, познакомились, влюбились, он вам предложение сделал, вы и поженились?
– А-а-а… Ну, примерно так. Познакомились, влюбились, встречались какое-то время, сделал предложение. Поженились. Точно. Все так и было!
Теперь Марусе самой стало интересно, какие за всем этим последуют умозаключения.
– Вы действительно счастливая, – послышался вздох. – И давно живете вместе?
– Десять лет. Девочке семь, мальчику пять, – отрапортовала Маруся.
– Дети – великое счастье, – повторила свою сентенцию неугомонная вопрошательница. – Некоторым очень везет, а они не понимают, какое счастье им посылается. Бывает, женщины годами ждут! Десятилетиями! И – ничего!
Маруся почувствовала, что в высказывании этом содержится жажда расспросов. Но сил на это у нее не было. Да и интереса тоже. Однако из вежливости пришлось ответить:
– Бывает.
– Вот! Сами знаете, сколько сейчас таких несчастных. Сколько нас томится безо всякой надежды. Но все равно: главное – верить! Я ж не зря, когда мы с вами заговорили, про чудеса в реальной жизни сказала.
Нет, ну нормально? «Когда мы с вами заговорили»! Вот чудо расчудесное, само по себе! Живет в своем мире – и не рыпнись у нее! Маруся решила, что будет сидеть и слушать, что ей поведает тетенька. Ну, даже не слушать, а воспринимать звуки ее голоса как часть природных шумов: шелест листвы, щебет птиц, журчание воды, отзвуки человеческой речи… Пусть говорит. Надо высидеть полчаса, продышаться. Пусть себе высказывается.
– Смотрите, – продолжала между тем женщина. – Происходит трагедия. Геноцид. Мужиков же нет! Раньше же так не было? Раньше все как-то пристраивались. А сейчас мужики исчезли. Да?
Отвечать было не обязательно. Маруся сидела молча, зная, что продолжение все равно последует.
– Может, в Москве с этим как-то полегче, – продолжила повествовательница свою речь о чудесах. – Но в провинции беда. Я сама из провинции. В гости приехала на неделю. Так вот у нас – катастрофа. У нас раньше пили. Но жили же. А сейчас – наркотики. И все мрут. Вымирают на корню. Как тараканов, мужиков выводят. Бабы тоже за эту отраву взялись. И тоже мрут. Но баб пока много. А мужиков вообще нет, как таковых. И ты как ни старайся, как ни красуйся, не найдется никто, ничего не получится. Ни-че-го! Ну раз нету их, где возьмешь? Некоторые у нас выходят за наркоманов, которые с виду не совсем конченые. Тянут, надеются, детей рожают. Детей же хочется. Они спешат родить двух-трех, пока мужик у них не помер. Потому что лучше-то наркоману не делается. А только хуже. И потом – раз, и нету его. И одни с детьми остаются. Но это даже лучше. Спокойнее. И материально полегче. Из дома ничего не пропадает.
А у меня вообще беда была. Как кто сглазил. Даже в школе еще. У всех девчонок кто-то да был. Хоть поцеловаться, хоть прогуляться разок. Ко мне – ну никто не подходил. Ну, я, конечно, не Мисс Вселенная, но есть же и страшнее меня. И те, кто страшнее, как-то устраивались. А я – ну никак. Может, конечно, я слишком правильная была. Не пила с ребятами. И с наркошами не ходила. Я боялась какого-то не такого родить. Сейчас модно кричать: будьте благородными, отдайте свою жизнь ребенку, если он у вас не такой, как все, родился! И тут я согласна. Родился не такой, люби и береги не такого. Но! Специально делать не такого – это ж преступление по отношению к человеку будущему. От алкаша родить, от нарика – это гарантия, что родишь несчастного и на горе себе. И при чем тут гуманизм и доброта? Я понимаю – непонятный генетический сбой. Тут – терпи и тяни. А заранее зная, какое чудо-юдо получится, если затусуешься с гиблым мужиком, рожать? Это уж совсем надо без мозгов быть. Ведь правда?
Маруся кивнула. Она постепенно втянулась и стала слушать внимательно.
– Вот и я говорю. Оно мне такое счастье задаром не надо. Я все ждала, надеялась. Выучилась на бухгалтера. Работа хорошая, все по дому умею: любой ремонт, приборы все сама чиню, шью, вяжу. Мама у меня говорит: «Да что ж такое! Да как же так! Время-то упускаешь! Иди на танцы сходи!» Она от жизни совсем отстала. Какие танцы! Где танцы! С кем! Я уже всякие курсы стала посещать насчет того, как найти себе партнера, как полюбить себя, как стать счастливой в мире мужчин. На курсы английского языка пошла, думала, там какие-нибудь бизнесмены запишутся, по работе. Никаких, конечно, бизнесменов, и вообще ни одного мужика. Только мы, одинокие бабы, диалоги зубрим: «в ресторане», «в турпоездке», «в больнице»… А с кем эти диалоги вести? Я все надеялась. Одевалась, красилась. Даже в магазин за хлебом пойду – накрашусь! Даже ведро мусорное вынести – и то нарядная выхожу. Мало ли где судьба ждет? И нигде ничего! Вообще! И так мне тридцатник стукнул. Я прямо духом пала. Отчаялась. Не стала даже день рождения отмечать. Ну, дома с мамой кое-как посидели. Всплакнули. А что делать – не знаем. Я уж и к психологу пошла. Она мне говорит: «В вас, девушка, манкости нет». А я не понимаю, что за манкость такая? Все делаю, как надо. Что за манкость? Это что-то во мне от природы должно быть, чтоб мужиков подманивать. А во мне этого вроде как нет. А где взять? Она говорит: «Надо вырабатывать манкость». Объясняла-объясняла – все без толку. Шарахаются мужики буквально. Только попытаешься заговорить, даже на работе, по делу, просто ради того, чтобы манкость натренировать, – шарахаются. То ли я не так что делала, то ли забаловались у нас мужики совсем.
Наконец к бабке пошла – проверить, нет ли на мне порчи. Это уж мне мама говорит: «Сходи. А то все твои подружки по третьему кругу рожать пошли, а ты все никак». Мы уж с ней даже не о замужестве моем тужить стали, а чтоб ребеночка успеть родить.
Ну, я пошла к бабке. Она вокруг меня со свечкой ходила, ходила, в воду кипящую смотрела, всякие слова бормотала, а потом говорит: «Нет на тебе никакого сглазу и никакой порчи. Справляйся сама, как можешь. Все пути перед тобой открыты, и зависит все только от тебя самой». И денег никаких не взяла. Значит, правду сказала, как оно есть. За деньги-то они наплетут тебе, что угодно. А без денег – ясное дело, честная бабка, помочь хочет, а не может.
