Она, решил Даня.
Сердце ему подсказало, что это она. И, подойдя ближе, он узнал свою книгу, свой невольный дар несбывшейся любви.
«Вот, как все сошлось! – подумал он. – Самым чудесным образом сошлось!»
Девушка не слышала его шагов. Он поздоровался, не боясь ее напугать. Он рад был, что она одна, что он наконец решится поговорить с ней…
– Добрый день, – ответила Варя, выглядывая из-под книги.
И Даня решился:
– А вы никогда не спрашивали себя, откуда у вас взялась эта книга?
– Нет, – удивленно произнесла Варя, – не спрашивала.
Вопрос, заданный странным незнакомцем, показался ей чем-то знакомым. Так когда-то спрашивала у них учительница младших классов: «Дети, а вы никогда не спрашивали себя, откуда берется бумага? Из чего ее делают?»
Варя почувствовала нечто, подобное детскому жгучему интересу в предчувствии открытия одной из тайн жизни.
– Я книгу сегодня на полке нашла, – обстоятельно ответила она. – А больше не знаю о ней ничего. Это Марусина книга.
– Марусина… – растерянно произнес пришелец. – Марусина… Простите. Я не узнал. Подумал, что вы – она. Перепутал.
– Богатыми будем, – почему-то заметила Варя. – А вы Марусю знаете? Вы же, кажется, их новый сосед? А нас вообще-то раньше все путали. Но это если со спины. Рост одинаковый. А так – в первый раз.
Она тараторила и смеялась, выбираясь из гамака, чтобы проводить гостя в столовую.
– Марусю… Знал когда-то. Не уверен, помнит ли она меня? Вспомнит ли? Вот, случайно соседом оказался. И меня на обед сегодня пригласили.
– Да я знаю, знаю. Вас ждут. А пойдемте в беседку? Маруся нас пригласит, когда все будет готово. Она сказала, что Альку за мной пришлет. Алька – это ее дочка.
– Знаю, – засмеялся Даня. – Она меня приходила приглашать. С Марусиной младшей сестрой, кажется.
– Ага. С Маришкой. Алька одна отказалась к вам идти. Боялась, вдруг вы маньяк какой-нибудь.
– Правильно. А как же! Лучше вдвоем. С двумя маньяку труднее справиться. Пока на одну набросится, вторая может убежать.
– Ну да, – подтвердила Варя. – А почему вы про книгу меня стали спрашивать? Что с этой книгой? Вы про нее что-то знаете особенное?
– Знаю, – согласился Даня. – И очень даже особенное. Но расскажу об этом только Марусе. В первую очередь Марусе. И то – при одном условии.
– При каком?
В Варе вспыхнуло жгучее, совершенно детское любопытство. Она сделалась похожа на старшеклассницу.
– Сказать? – засмеялся собеседник.
– Да! Скажите! Пожалуйста!
– При условии, что она меня узнает. Сама. Без подсказок с моей стороны. И с вашей, конечно.
– Я не подскажу. И что я могу подсказать? Я же сама ничего не знаю. И в первый раз в жизни вас вижу.
– Тоже правда.
– Чего ты там не подскажешь, Варька? – спросила Маруся, подошедшая незаметно для увлеченных разговором людей. – Обед готов.
И тут она взглянула в лицо гостя. Сначала мельком взглянула, а потом уже смотрела пристально, не отрываясь. Гость молчал, словно чего-то ждал от нее.
– Даня? – неуверенно произнесла Маруся. – Даня! Не может быть!
Она отрицательно покачала головой, словно не полагаясь на собственные глаза.
Даня широко улыбался ей в ответ.
– Это ты?! Не может быть! – пораженно восклицала Маруся.
– Ну теперь, когда она вас узнала, вы можете рассказать про книгу? Что было с книгой? – нетерпеливо требовала Варя. – Марусь, он меня с тобой перепутал! Представь! И он, Даня то есть, спросил у меня, когда думал, что я – это ты, знаю ли я, откуда у нас взялась эта книга!
Тут и в Марусиных изумленных глазах разгорелся огонь безмерного любопытства.
– Это ты? Это твоя, да? Но – как? Я все думала, думала, но так и не поняла, откуда она взялась. Думала, волшебство. Моя мечта сама собой материализовалась. Но ведь так не бывает? Как же?
Дане было легко рассказывать о событиях той давней летней ночи. Две пары прекрасных, полных жизни глаз смотрели на него, не отрываясь.
– В юности бредешь, как впотьмах. Вроде бы не по своей воле. До сих пор сам себя не понимаю. Но – что уж теперь. Как было, так было. Мама потом все искала книгу дома, искала. Ничего понять не могла. Она у меня книголюб.
– Ты забери, отдай ей, – предложила Маруся.
– Вот так судьба у книги! – поразилась Варя. – Магическая!
– Я маме нашел такую же. У букинистов. Искал, искал – и нашел. Она успокоилась. Так что эту оставь на память. Она, книга, похоже, сама выбрала, где ей жить.
– Колдовская книга! – повторяла Варя.
– У Гофмана много колдовского, – поддержала подругу Маруся.
Она была ошеломлена. И еще: она наконец получила ответы на все свои вопросы, на собственные детские, наивные вопросы, подобные тем, которые совсем недавно задавала ей Алька: «Почему они не звонят? Почему они не приходят? Почему они забывают?»
Оказывается, они не забывают. Оказывается, они приходят, они помнят, что обещали позвонить, но… Они могут стесняться, быть застенчивыми, робеть, ненавидя самих себя. И ничего тут не поделать. Случается у каждого человека такой период жизни, когда что-то для него еще рано. И он сам себя останавливает, даже не подозревая об этом, не понимая себя.
– Господа! Ну что же вы? Кушать подано! Прошу к столу!
Бабушка не понимала, что за разговоры с гостем ведет Маруся, побежавшая всего-навсего сообщить Варе, что стол накрыт к обеду.
– Идем, бабуль! Бежим! – отозвалась Маруся.
– Твоя бабушка здесь? – поразился Даня.
– Ага. Сейчас увидишь. Она бы целый год тут жила, но зимой одной опасно.
Они чинно вошли в столовую. Стол был накрыт белой скатертью. Запах пирогов витал в воздухе, заставляя забыть все прочие потрясающие впечатления.
– Бабуля, познакомься, это наш новый сосед. Даниил, – представила Маруся.
– Очень приятно. Мария Андреевна, – ответила бабушка, задержав руку гостя в своей и внимательно глядя ему в глаза.
«Узнает? Неужели узнает?» – думал Даниил.
– Вы здесь были однажды. Давно. В юности. Я права? – спросила бабушка.
– Да, Мария Андреевна. Был. И не однажды. Два раза был.
Он был поражен памятью старой дамы. Сильные женщины у Марии в роду! Сильные и прекрасные.
– Садимся за стол! – велела бабушка. – Сначала обед, потом все расскажете.
За едой все говорили кто о чем. Расспрашивали Федора про отношения с укусившей его кошкой, которая понимает человеческий язык. Варя рассказывала о своей чешской подруге Марушке и ее отце, посвятившем всю жизнь созданию Голема. Маня говорила о восхождениях своего мужа, а Даниил о своих архитектурных замыслах.
