К концу рабочего дня желание позвонить Гольцовой незаметно растворилось в массе других, очень простых и очень человеческих. Бравину хотелось домой, хотелось есть, хотелось встать под душ и стоять под ним до тех пор, пока не надоест… И чтоб никто его не торопил и не стучал в дверь, напоминая, что ванная – это место общего пользования. «Катя себе такого никогда не позволяла», – с благодарностью подумал о покойной жене Руслан Викентьевич и вспомнил о том, что собирался позвонить Гольцовой.
– Соедините меня с Информационным департаментом, – попросил он Алпатыча, наводившего перед уходом порядок на рабочем столе, и замер в ожидании.
– Приемная Анны Викторовны Гольцовой… – молодым голосом отрапортовала трубка.
– Это Бравин, – напомнил о себе Руслан Викентьевич и замолчал.
– Добрый вечер, Руслан Викентьевич, – задорно ответила Вика Долгановская. – Одну минуточку, – прошелестела девушка и исчезла.
– Я вас слушаю, – донесся до Бравина усталый голос Анны, и он еле справился с острым желанием бросить трубку.
– Анна Викторовна. – Бравин прокашлялся, но потом взял себя в руки и выпалил, как на духу: – Возникла проблема. Нужен совет.
– По какому вопросу? – тускло уточнила Аня, встречно желавшая услышать нечто совсем иное.
– Мне бы не хотелось по телефону… – замялся Руслан Викентьевич. – Могу я довезти вас до дома?
– Исключено, – резко отказалась Гольцова, но тут же добавила: – Вы можете подойти ко мне в кабинет. Я буду на месте еще в течение часа.
– Невзирая на конец рабочего дня? – не удержавшись, съязвил Бравин.
– Просто мой рабочий день заканчивается гораздо позднее, чем ваш, – моментально отреагировала Анна и повесила трубку.
– Какого черта?! – заорал Руслан Викентьевич и вскочил из-за стола с твердым решением никуда не ходить, а взять и просто поехать в первую попавшуюся гостиницу и снять там номер. Но как только в кабинет заглянул встревоженный воплем начальника Алпатыч, Бравин тут же успокоился и пояснил: – Производственный конфликт, Владимир Серафимович! Придется разбираться.
– Сейчас? – спокойно уточнил майор-отставник.
– Завтра! – обнадежил его замгубернатора и, махнув рукой, приказал отправляться домой.
– Я не тороплюсь. – Алпатыч был готов служить не за страх, а за совесть.
– Зато я тороплюсь, – заверил его Бравин и решительно покинул свой кабинет прежде, чем его личный секретарь успел сообразить, как быть дальше.
Тех десяти минут, что Анна Викторовна Гольцова просидела после разговора с замгубернатора, уставившись перед собой в одну точку, оказалось вполне достаточно, чтобы засомневаться в правоте своих действий. По большому счету, никакой уверенности в том, что Руслан Викентьевич заговорит с ней о чем-то личном, у Ани не было. Мало того, не исключено, что совет, о котором говорил тот, вообще не имел отношения к нему как к человеку и вполне мог быть связан с какими-то профессиональными или кадровыми вопросами: Бравин в Администрации – человек новый. «В любом случае, – строго осудила себя Гольцова, – никто не давал мне права разговаривать с ним таким образом, а уж тем более бросать трубку».
Чувствовать себя виноватой было довольно неприятно, поэтому Анна тут же постаралась найти аргументы в свое оправдание. «С другой стороны», – начала было она и тут же остановилась. Никакой «другой стороны» не было. Ей, и Аня себе в этом откровенно призналась, просто захотелось поставить Бравина на место за то, что вчера тот не проявил той должной заинтересованности, которая заставила бы ее махнуть рукой на все условности и просто уехать с ним в гостиницу. «Да он просто струсил!» – скривилась Гольцова и на минуту успокоилась. Но ровно на минуту, потому что такое же обвинение смело можно было адресовать и ей самой. «Чему быть – того не миновать», – усмехнулась Аня и мысленно представила, где сейчас находится Бравин. Почему-то она была уверена, что он уже вышел из своего кабинета, спустился вниз, пересек площадь и, миновав вахту, уже стоит в вестибюле главного корпуса в ожидании лифта. «Или поднимается по лестнице», – внесла последний штрих Гольцова и приготовилась к тому, что через пару минут Вика сообщит ей о появлении Бравина. Но ни через пять минут, ни через полчаса, ни через час Руслан Викентьевич так и не появился. И обескураженной его отсутствием Анне Викторовне Гольцовой не осталось ничего другого, как отправиться домой не солоно хлебавши.
О том, что Анна почувствует себя обманутой и обидится, Бравин, разумеется, подумал. Но что делать, если решительность, с которой он покидал свой кабинет, оставила его прежде, чем он дошел до главного здания Администрации. «Кому это все нужно?!» – неожиданно запаниковал Руслан Викентьевич и замедлил свой шаг, сделав вид, что наблюдает за тем, как нарезают разнообразные вензеля катающиеся по площади роллеры. «Ну, приду… – рассуждал Бравин. – И что? «Здравствуйте, дорогая Анна?» «Здравствуйте», – ответит она. Что дальше? Дальше-то что-о-о? Ничего? Вот то-то и есть, что ничего!» «А если так?» – попробовал переиграть Руслан Викентьевич, но снова ничего не получилось, потому что слова никак не хотели складываться в предложения. «Тогда зачем?» – прижал себя к воображаемой стене Бравин и с облегчением обнаружил, что незачем, что слишком хлопотно и что не хочется выглядеть дураком. «Не пойду я никуда», – принял решение Руслан Викентьевич, но совсем некстати всплыла в памяти пантелеевская история про честное слово, которая когда-то так потрясла его детское воображение, что, став отцом, он даже Леньке ее в воспитательных целях рассказывал. «Дал слово – держи».
«Идти или не идти?» – заколебался Бравин и заскользил взглядом по площади в поисках каких-то знаков, которые могли бы подсказать правильное решение. Но, как назло, ничего особенного не происходило. Все так же метались из одного конца площади в другой роллеры, рядом с ними грохали досками скейтбордисты, на безопасном расстоянии от них толпились наблюдатели, играла музыка… «Ничего, черти не боятся!» – поразился Руслан Викентьевич смелости любителей экстремальных видов спорта и ни с того ни с сего загадал: «Если кто-нибудь из них в течение пяти минут грохнется на землю – поеду домой. Нет – сдамся».
«Время пошло!» – мысленно скомандовал Бравин и с пристрастием стал следить за особо отчаянными роллерами и скейтбордистами. Быстро определив среди них «лидеров», Руслан Викентьевич замер и через секунду сообразил, что задал неправильные параметры. Та легкость, с которой спортсмены «выходили из этих своих пике», свидетельствовала о том, что разговор с Анной как пить дать состоится. «Падай же, наконец!» – взмолился про себя Бравин и зажмурился, чтобы отстраниться от происходящего. Открыв глаза, Руслан Викентьевич почувствовал себя полной сволочью: прямо перед ним, скрючившись от боли, громко матерился красавец-роллер в красных наколенниках.
– Вам помочь? – склонился над ним Бравин, проклиная себя за кликушество.
– Не надо, – промычал парень, уже узревший летящих в его сторону товарищей-роллеров.
– А вдруг что-то серьезное?
