Именно с таким жутким ощущением утраты Гольцов вынырнул в утро и обнаружил, что жены действительно нет дома. Бросив взгляд на часы, Анатолий быстро сообразил, что так и должно быть. Беспокоило другое: то, что перед уходом на работу Анна даже не удосужилась потрясти его за плечо, чтобы вовремя предотвратить нежелательные последствия. Напротив, не только не разбудила, но даже не проверила будильник и не оставила записки. «Будем считать, отомстила», – рассекретил планы жены Гольцов и еле поднялся с дивана. Какая уж тут служба: голова раскалывается, а сердце стучит прямо под подбородком, грозя выскочить наружу, как только он откроет рот, в ногах – слабость. Да и к тому же на них почему-то были надеты белые тряпочные тапочки, внешне очень похожие на те, что выдают в гостиничных номерах. «Будем считать, пошутила», – хмыкнул Анатолий Иванович и попытался стянуть их с себя, но вскоре отвлекся на телефон и отыскал в списке «Избранное» номер своей верной секретарши.
– Ксения Львовна, – Гольцов намеренно звонил на сотовый, – это я.
– Доброе утро, Анатолий Иванович, – радостно поприветствовала его помощница и озабоченно поинтересовалась: – Колесо? Пробка?
– Не то и не другое, – прокашлялся Толик, а потом слабым голосом сообщил: – Прострел.
– Господи! – ахнула Ксения Львовна. – Как же так?! Летом?!
– Сам понимаю, – вошел в роль Гольцов, – нарочно не придумаешь. На дворе – под тридцать, а я…
– Ничего удивительного… – со знанием дела начала секретарь. – Это вы под кондиционером. Типичный случай. Но лучше к врачу. Блокаду там или уколы какие-нибудь.
– Уже, Ксения Львовна, – притворно вздыхая, признался Толя и почти сам поверил в то, что говорит.
– Так уходите на больничный, Анатолий Иванович.
– Не время, – отказался Гольцов. – Пол-отдела в отпусках. Сегодня отлежусь, а завтра будет видно.
– Это безответственно, – пожурила начальника Иванкина и пообещала звонить только в том случае, если возникнет что-то срочное.
– Огромное вам спасибо, Ксения Львовна, – хрипло произнес Анатолий Иванович, и душа его помощницы воспарила к потолку в молитве о здравии болящего Анатолия. – Надеюсь, до завтра.
– До завтра, – тепло попрощалась с Гольцовым незаменимая Ксения Львовна, воодушевленная доверием САМОГО. Да что и говорить, начальника она любила искренне и безоговорочно, потому что тих, потому что светел и в целом – понимающий человек.
Второй звонок, предпринятый Анатолием Ивановичем, призван был внести ясность в смутное вчера.
– Гольцов, – Анна тут же взяла трубку. – Давай по делу…
– Я по делу, Анют, – заблеял Анатолий Иванович и на всякий случай спросил: – Это ты на меня нацепила белые тапки?
– Какие тапки? – Гольцова еле сдерживалась, чтобы не расхохотаться.
– Анют! Ну что ты дурака валяешь? И так плохо.
– Толя, я тебе клянусь. Ни к каким тапочкам я отношения не имею. Но не исключаю, – Аня мельком взглянула на притихшую в приемной Вику Долгановскую. – Так вот, Гольцов, я не исключаю, что в них ты пришел от Мельниковых.
– Я? – Анатолий не поверил своим ушам.
– Ну не я же, – огрызнулась Анна. – И знаешь, в отличие от тебя, я работаю.
– Я тоже работаю, – заявил Гольцов, – только дома.
– Вот и работай, дорогой. И будь любезен, к моему приходу сделай все так, чтобы от вчерашнего фейерверка не осталось и следа.
– Я понял, – буркнул Анатолий и добавил: – Ну, извини, Анют.
– Мне все равно… Кстати, рассказ про сто голых баб был очень увлекательным.
– Про каких голых баб? – обмер Гольцов.
– Не знаю, тебе виднее, – иронично произнесла Аня, и разговор прервался.
– Анют! – в запале прокричал Анатолий и, не дождавшись ответа, сник.
Никогда еще молчание жены не действовало на Гольцова так отрезвляюще. Сначала ему стало жарко, потом – резко холодно, через пару минут на лбу выступила испарина, а сердце заколотилось так, что впору было класть под язык таблетку нитроглицерина. «Неужели я вчера ей рассказал про Жанку?» – растерялся Анатолий Иванович и почувствовал себя обложенным со всех сторон. И главное, спросить было некого: Анну – опасно, Мельникова – тоже, Игоря вчера с ними не было… Оставалась одна Жанна, но сама мысль, что ему сейчас придется набрать ее номер и задать этот вопрос, приводила его в ужас. Ему казалось, что любой интерес с его стороны может быть истолкован ею превратно, и тогда на самом деле ему придется обороняться уже от нее.
Оставлять все так, как есть, Гольцову было страшно. Как ни крути, Жанка – единственная, кто мог стать его союзником в данном вопросе. И если вчера он действительно что-то брякнул, то ее положение, должно быть, ничуть не лучше его собственного. Осознав, что выбора нет, Анатолий Иванович позвонил Жанне.
– На проводах, – после первого вызова откликнулась та и замолчала.
– Жан, – промычал Гольцов, – спасибо за вчерашний вечер. Все было, как всегда, прекрасно: гостеприимно, по-домашнему…
– А я-то думала, ты по делу, Толян, – бесцеремонно прервала его Мельникова.
– По какому? – Анатолий приготовился к худшему.
– Мокасы твои у нас, – пояснила Жанна и тут же «подколола» бедного Гольцова: – Или тебе белые тапочки больше нравятся?
– Тапочки? – повторил за Мельниковой Анатолий и беспомощно посмотрел на ноги.
– Ну да, ты да Колян вчера так набрались, что…
– Я понял, – заторопился прервать Жанну Гольцов, чтобы поинтересоваться: – Скажи, я у вас там не очень наследил?
– О-о-о-чень, – захихикала Мельникова. – Все пучком, Толян. Бывает. За мокасами зайдешь?
– Сейчас?
– А ты что, не на работе? – мигом смекнула Жанка и тут же предложила: – Тогда давай сейчас. Заодно поправлю тебя…
– Нет, – как мог твердо отказался Анатолий Иванович и пообещал, что скоро придет.
– Давай, жду, – по-товарищески сообщила Жанна, и в голосе ее не прозвучало никакой особенной томности, которая могла бы насторожить Гольцова. Наоборот – он даже немного успокоился, услышав это «Давай, жду», столь типичное для прежней Мельниковой, легко открывающей дверь всякому, кто в нее постучится.
Воспряв духом, Анатолий Иванович нацепил старые шорты, пляжные сабо, темные очки и без задней мысли отправился к Мельниковым. Подъездная дверь была открыта. Гольцов медленно поднялся на пятый этаж и позвонил. «Заходи-и-и!» – донесся до него Жанкин голос, дверь оказалась не заперта. В прихожей никого не было. «Я сейча-а-ас!» – откуда-то прокричала Мельникова, и ровно через секунду она стояла перед соседом в накинутом на голое тело халате, сквозь шелковую ткань которого топорщились два острых соска.
Анатолий с трудом отвел от них взгляд и, опустив голову, пробормотал, глядя себе под ноги:
