Лев Наумович замолчал. Его породистая седая голова поникла.
– Это все? – спросил Шура.
– Да, – я рассказал вам все по порядку, как вы и просили.
– Скажите, почему вы не вызвали платную машину «скорой помощи»?
– Вероятно, эта мысль не пришла никому в голову.
– Ваш сын очень расстроен.
– Не то слово! – воскликнул Лев Наумович, – я опасаюсь за него не меньше, чем за Марину. Он так любил эту девочку! Просто потерял из-за нее голову!
Несколько секунд длилась пауза, а потом Лев Наумович сказал дрогнувшим голосом: – Знаете, господин капитан, потерять невесту накануне свадьбы – испытание не из легких!
– Да, я догадываюсь, – кивнул Шура.
Хозяин дома хотел еще что-то сказать, но только махнул рукой.
– Вы можете вернуться к жене, – Наполеонов поднялся с кресла, – и пригласите сюда, пожалуйста, Фролова Сергея Ивановича.
– Хорошо, – хозяин дома, выйдя из библиотеки, притворил за собой дверь.
Шура подошел к окну и слегка отодвинул портьеру.
– Кажется, скоро начнет светать, – подумал он.
За окном по-прежнему шел снег, редкими, крупными хлопьями.
– Видно у небесной канцелярии излишки накопились за прошлые годы, – пробурчал Шура, – скоро всю дорогу завалит. Не пройти, не проехать…
– Сама-ра, ты моя Сама-ра, – вздыхал Шура, прохаживаясь вдоль полок, уставленных книгами, – город солнца превращается в царство Снежной королевы.
Ни с того ни с сего Наполеонов почему-то вспомнил о Мирославе Волгиной. Ее лицо, созданное то ли богами, то ли резцом Праксителя… И что из того, что афинский скульптор жил в середине IV века до нашей эры, а Мирослава – в XXI веке нашей эры?! Ни о чем это не говорит. В просторах вселенной возможно все.
Зная характер Мирославы, Шура не сомневался, что при надобности она заявится и к самому Зевсу и вытащит из громовержца все необходимые ей сведения.
– И что это я вспомнил Мирославу?! – досадовал на себя Шурочка. – Лицо мраморное, впрочем, куда там мрамору до ее бесстрастия. Вот голова у нее! Хотя сама она вечно ссылается на интуицию!
Шура Наполеонов и Мирослава Волгина жили в одном дворе и дружили с раннего детства, учились в одной школе. Вернее, дружили они вчетвером – он сам, Мирослава, ее брат Виктор и Леля – еще одна девочка-сорвиголова.
Все друзья довольно быстро подросли, вытянулись, а Шура… В детстве Наполеонов безумно страдал из-за своего роста, пока дед однажды не сказал ему, что все великие мужчины были маленькие – Пушкин, Наполеон…
Повзрослев, Шура, конечно, узнал, что и среди великанов были великие, но тогда слова деда оказались панацеей для его израненного самолюбия. Они вселили в него уверенность и дали возможность стать целеустремленным. Да и друзья всегда поддерживали его.
Дружбе их четверки многие завидовали, кто-то говорил, что после школы их компания распадется. Но это не случилось. Хотя каждый из них выбрал свою дорогу. Они с Мирославой оба подались на юридический и впоследствии стали следователями. Мирослава вскоре по ряду причин ушла на вольные хлеба, получив лицензию частного детектива. Шура же был настроен служить долго, по крайней мере, до генеральских звездочек.
Витя служил в спецназе и его постоянно кидали в горячие точки. А Леля с детства грезила машинами и всегда говорила: буду шофером. Однако окончила машиностроительный. А теперь и вовсе – владелица небольшого автосервиса.
С Мирославой у Шуры были наиболее близкие отношения. Чего греха таить, он нередко просил ее помочь в том или ином вопросе, ссылаясь на нехватку кадров и возможностей…
Но и сам оказывал ей посильную помощь по мере надобности.
За популярностью Мирослава не гналась, но слава хорошего детектива сама ее нашла.
Наполеонов думал о том, что неплохо было бы после дежурства поехать к ней.
С тех пор, как с Волгиной стал работать Морис Миндаугас, у Шуры в доме Волгиной появился еще один интерес – кулинарный.
Миндаугас готовил не хуже шеф-повара престижного ресторана. А Шура Наполеонов питал большую слабость к вкусно приготовленной еде.
Трапезу он называл своим хобби.
Раздумья не помешали чуткому слуху капитана уловить, что дверь библиотеки отворилась.
– Заходите, Сергей Иванович, – пригласил он, оборачиваясь.
– Лев Наумович сказал…
– Да, да. Садитесь. Расскажите мне о событиях, предшествовавших гибели Елены Константиновны Маревой.
Сергей сел на указанное кресло.
– Не знаю, с чего начать…
– Елена Константиновна была вашей невестой?
– Нет! – вырвалось у Фролова, – то есть, да.
– Так да или нет? – спросил капитан.
Фролов вместо ответа схватился за голову и глухо застонал.
– Вы ревновали Елену Константиновну?
– Нет, какой там! – Фролов глубоко вздохнул, – мы давно охладели друг к другу, – сказал он, – просто не было повода, чтобы расстаться.
– Интересно, интересно, – Шурочка внимательно рассматривал сидящего перед ним мужчину. – Значит, вы утверждаете, что разлюбили друг друга до того, как Елена Константиновна сообщила вам о ее предстоящей свадьбе с Владимиром Львовичем Замятиным?
– Да, утверждаю.
– Ваша сестра об этом знала?
Фролов вздрогнул от вопроса капитана, как от удара электрическим током.
– Так знала или нет? – повторил Наполеонов.
– Думаю, что догадывалась, – выдавил из себя Фролов.
– Вы не обсуждали с ней этого вопроса?
– Нет. Вам не кажется, капитан, что не этично лезть в душу с такими интимными вопросами? – неожиданно атаковал Сергей Иванович.
Удивление на миг промелькнуло в глазах Наполеонова. «Как тебя разобрало? – подумал он, – видать, неспроста.» И, улыбнувшись, сказал:
– Мы с вами не на посиделках, Сергей Иванович, не семечки на завалинке плюем. Погибла девушка. И я должен выяснить, кто в этом виноват.
– Простите, – промямлил молодой мужчина.
– А вы мне, надеюсь, поможете, – добавил Шура более мягким голосом.
– Никто не виноват! Я уверен! – воскликнул Фролов.
– И что же именно вселяет в вас такую уверенность? Позвольте узнать.
– Просто Ленка запуталась и свела счеты с жизнью!
– Вы настаиваете на самоубийстве?
– Да! Настаиваю!
– Разрешите с вами не согласиться, – усмехнулся Шура, – молодая, здоровая девушка накануне свадьбы кончает жизнь самоубийством… Это бред.
– Ничуть. Просто вы не знаете фактов!
