– С Ленкой? – удивилась Замятина, – мы с ней всю жизнь знакомы.
– Не преувеличиваете, Марина Ивановна?
– Но это так!
– Марина Ивановна! Вот со своей мамой вы знакомы всю вашу жизнь, – Шура поднял указательный палец в направлении потолка. – Даже с отцом мы знакомимся только после выписки из родильного дома, если он, конечно, на родах не присутствует, – улавливаете мою мысль?
– Ах, в этом смысле… – почему-то разочарованно протянула Замятина.
– Именно в этом, – подтвердил Шура.
– С Ленкой мы познакомились в первом классе. К тому же мы жили в одном подъезде. Но они переехали позднее нас. Вот, пожалуй, и все…
– Она была вашей подругой?
– Была.
– Что вы о ней знаете?
– Практически ничего.
– Марина Ивановна! – не выдержал Наполеонов, – я прошу вас рассказать, что вам известно о Елене Маревой, с которой вы учились десять лет в одном классе, жили в одном подъезде еще дольше и которую практически ввели в дом своего мужа, а вы сообщаете мне, что ничего о ней не знаете.
– Но я не знаю, что вы хотите услышать!
– А вам и не надо этого знать! Просто расскажите о ней все, что помните!
– Хорошо. Лена была красивой с детства. Кокетливой. Вокруг нее чуть ли не с детсада вились мальчики, но она была очень разборчивой! И ждала…
– Принца, – подсказал Шура, невольно улыбнувшись.
– Ну уж нет! – выпалила Замятина. – Нищий принц, хоть и на белом коне, был ей ни к чему! Ей нужен был денежный мешок!
– Странно…
– Что странно? – удивилась Марина Ивановна. – Вы что: в детстве не читали сказку Андерсена «Свинопас?
– Ну что вы, Марина Ивановна, я прекрасно помню, как принцесса отвергла принца с его живой розой и соловьем и целовалась со свинопасом ради получения диковинных вещиц, но – насколько я знаю, – невинно обронил Шура, – ваш двоюродный брат Сергей Иванович Фролов не был денежным мешком…
Замятина на миг онемела, но вскоре пришла в себя.
– Это так, – согласилась она, – но у Лены были обеспеченные родители. Она жила одна в прежней квартире, родители с младшими детьми переехали в более просторную. Однако отец постоянно давал ей деньги, и Ленка безбедно существовала, нигде не работая. Она могла позволить себе интрижки с бедными студентами для развлечения.
– Мне кажется, что вы сами себе противоречите…
– Ничуть!
– Ну хорошо. Мужу и пасынку вы представили Мареву невестой своего брата. Так?
– Так…
– Значит, это не было простой интрижкой? – Наполеонов не сводил с женщины жесткого прямого взгляда.
– Я не могу больше! – воскликнула Марева, и, закрыв лицо руками, заплакала крупными тихими слезами, как незаслуженно обиженный ребенок.
– Марина Ивановна! – Шура поднялся со стула и подошел к Замятиной, – вы о ком плачете? О себе или о подруге?
Женщина подняла на него изумленные глаза.
– Думаю, что о себе, – заключил Шура. – Успокойтесь, а то тушь потечет, станете некрасивой.
– Она не потечет, – машинально отозвалась Марина, – она водостойкая.
– Надо же, куда прогресс шагнул, – тушь не течет… Извините за отсталость, Марина Ивановна, – он вернулся на прежнее место и продолжил, – тушь нынешняя, может, и не течет, а вот жизнь…
– Что вы хотите сказать?! – воскликнула Марина.
– Жизнь течет, – как ни в чем не бывало, продолжил Шура свою мысль, – и жаль, если она протекает во вранье и слезах.
– Но!!!
– Предупреждаю, гражданка Замятина, я – неблагодарный зритель. Так что, отставить спектакль! Выкладывайте правду или освободите кабинет! Я тоже человек! Я не могу дневать и ночевать на работе из-за капризов взбалмошной бабенки!
– Вы… Вы! – задохнулась Замятина, – вы невоспитанный человек!
– Неужели? – хмыкнул он. А про себя подумал, – вот бы мамочка моя услышала…
– Вы оскорбили меня! – ее лицо пылало от гнева.
– Ну что вы, Марина Ивановна! – широко улыбнулся Шура, – это я не вас оскорбил, это я пример привел. В моей практике все больше попадаются несознательные гражданки. Так и норовят следователя уморить.
Марина посмотрела на него круглыми от удивления глазами, – уморить?
– Но, я вижу, к вам это не относится, – примирительно заключил Шура, – так на чем мы остановились?
– На том, что я вру!
– Разве? – Шура изобразил недоумение.
– Да! – Замятина стукнула кулачком по колену.
– Ну, вам виднее, – пожал плечами Наполеонов.
– Слушайте! Да, я солгала! Сергей мне не брат! Мы любили друг друга и хотели пожениться.
– Что же помешало?
– Деньги! Вернее, их отсутствие.
– Значит, денежный мешок нужен был не только Елене Маревой.
Марина почти до крови закусила нижнюю губу и с ненавистью глядя на Шуру, выкрикнула:
– Да! Да! Вы это хотели услышать?!
– Марина Ивановна! Я хочу услышать правду, чтобы раскрыть убийство.
– С чего вы взяли, что Ленка убита?
– Из заключения патологоанатома, – спокойно ответил капитан.
– Но это невозможно!
– Почему?
– Никто не мог желать ей смерти! Никто!
– А ваш брат? Отвергнутый жених?
– Я уже вам сказала, что он не был моим братом! Мы любили друг друга. А весь этот спектакль был поставлен Ленкой, чтобы помочь нам с Сергеем встречаться без боязни быть разоблаченными.
– Подруга так сильно любила вас?
– Нет, но я была настолько слепа, что верила ее словам!
Шура уже знал от Фролова всю эту историю, но ему хотелось послушать версию Замятиной.
– И когда вы прозрели, Марина Ивановна?
– Когда Ленка предложила мне уйти ото Льва Наумовича к Сергею.
– Но это вполне логично, – заметил Шура.
– Что логично?
– Уйти к любимому.
– Нет! Ленка хотела, чтобы все миллионы Замятиных достались ей одной!
– Вы думаете? – решил слукавить Шура.
– Уверена! Она только за этим и проникла в дом, чтобы окрутить Владимира!
– И ей это удалось, – констатировал Наполеонов.
– Удалось, – тяжело вздохнув, согласилась Замятина. – То, что Ленка собралась выйти замуж за Владимира, меня не волновало, бесило то, что она решила выжить меня!
– И вы решили ей отомстить? – спокойно спросил Наполеонов.
