– Я плохо себя чувствовала и не делала из этого тайны.
– До чего доводит жалость к себе, – сердито подумал Шура, – афишировать свое дурное настроение… И прислуга знала? – уточнил Шура.
– Да, – кивнула Марина Ивановна.
– Мило, мило… – Наполеонов постучал пальцами по столу.
Марина вся сжалась и не сводила со следователя испуганных глаз.
– Интересно, как у нее с актерскими способностями? – подумал Шура, а вслух сказал: – Марина Ивановна! Факт: наибольший доступ к снотворному имели именно вы.
– Его мог взять любой! – жалобно воскликнула она.
Словно не слыша ее, Наполеонов продолжил. – И мотив у вас имеется.
– Я уже все объяснила вам! Ну зачем мне было убивать Ленку?!
– Все из-за тех же денег, Марина Ивановна, – ведь Лев Наумович непременно отдал бы часть капитала наследнику, обзаведись он семейством.
– Владимир сам крепко стоял на ногах. К тому же, отец уже давно отдал ему половину. Я бы ничего не потеряла от женитьбы пасынка. Тем более, что я собиралась уходить от мужа!
– Ваши слова никто не может подтвердить.
– Конечно. Но поймите!
– Что?
– Владимир все равно бы рано или поздно женился! Не могу же я убивать всех его невест!
– Резонно, – согласился капитан.
– Ну вот, видите!
– Однако с Еленой Маревой был особый случай.
– Я вам уже тысячу раз объясняла, как собиралась расстроить эту свадьбу!
– Да, я помню… – Наполеонов внимательно посмотрел на молодую женщину.
– Значит так, – сказал он, – пока можете идти.
– Вы отпускаете меня?!
– В надежде на ваше благоразумие.
– Да, – кивнула Марина Ивановна.
– И под ответственность вашего мужа, – добавил Шура.
– Да, – снова кивнула Марина Ивановна.
– Замужняя женщина, а ведет себя, как ребенок, – пробурчал Шура, когда за Замятиной закрылась дверь.
Шура прошелся по кабинету. Посмотрел на часы. Вздохнул и набрал номер телефона особняка Замятиных.
– Дом Замятиных, – отозвался зрелый женский голос.
– Льва Наумовича, пожалуйста.
– Кто его спрашивает?
– Следователь Наполеонов.
– Минуточку, – отозвалась трубка.
– Я слушаю, – ровно через минуту прозвучал голос Замятина.
– Добрый вечер, Лев Наумович. Это Наполеонов.
– Добрый вечер, если можно таковыми теперь называть мои вечера.
Шура не стал комментировать его сетования, а сразу приступил к делу. – Лев Наумович, постарайтесь, чтобы ваша жена никуда не отлучалась пока из дома.
– Вы подозреваете Марину? – изумился Замятин.
– У меня работа такая, Лев Наумович, подозревать.
– Но Марина!.. – возмутился Замятин.
– Марева умерла от передозировки снотворного, которое было в пиве, выпитом ею наедине с вашей женой, – устало пояснил Наполеонов, – снотворное же долгое время принимала ваша жена.
– Но ни для кого в доме это не было секретом!
– Ваша жена уже сообщила мне об этом.
– Так чего же вы хотите?!
– Раскрыть убийство, Лев Наумович. Вы – здравомыслящий человек. Возможно, ваша жена ни в чем не виновата, но…
– Никаких но! – властно перебил его Замятин.
– Лев Наумович! Вы думаете, что в камере Марине Ивановне будет удобнее, чем в вашем доме? – спросил Наполеонов безразличным тоном.
– Нет! – рявкнул Замятин, – вы забываете…
– Не волнуйтесь, Лев Наумович, у меня прекрасная память! Я помню, кто вы и что у вас связи и прочее, прочее. Но никто и ничто не помешает мне делать мою работу.
– Черт с вами! – бросил Замятин.
– Значит, мы договорились: Марину Ивановну вы из виду не выпускаете, иначе мне придется…
– Договорились! – Замятин бросил трубку.
– Да, добрые люди, видно, тоже не со всеми добры, – усмехнулся Шурочка, – ничего не поделаешь: человеку в погонах все приходится терпеть.
Он снова поднял трубку и набрал номер, – Алло! Мама! Ты ужинай и бай-бай!
– Шура! – обрадовано закричала в трубку Софья Марковна, – у нас гости! Угадай кто?!
– Якубович с Поля чудес, – брякнул Наполеонов, – подарочки нам принес.
– Ну, что за полицейский юмор, – отозвалась мать.
– Прости, ма, но у меня и без твоих загадок…
– Ладно, ладно, – примирительно сказала Софья Марковна, – к нам тетя Рая приехала. Помнишь ее?
– Хотел бы забыть! – вырвалось у Шурочки. – Это та, которая рот не закрывает ни на минуту?!
– Шура! Где твое воспитание? – укоризненно вздохнула мать.
– Извини, ма. А когда она уедет? – невинно поинтересовался Наполеонов.
– Шура!!! Как ты можешь?!
– Просто поинтересовался. Нельзя, что ли? – притворно обиделся Шура.
– Можно, конечно. Через два дня.
– Здорово!
– Шура! Так мы ждем тебя! Тетя Рая так хочет с тобой поговорить! Представляешь, в каком она нетерпении?
– Представляю… А в каком я… отчаянии, – буркнул Шура, прикрыв трубку рукой.
– Шурочка! Тебя не слышно! – звенел голос Софьи Марковны.
– Я говорю: тоже в нетерпении! Но понимаешь, ма, работа!
– Мы подождем, – успокоила сына Софья Марковна.
– Ма, я ведь чего звоню… Видишь ли, у меня командировка нарисовалась.
– Боже мой, как же так, Шура?!
– Ничего не поделаешь, работа такая!
– Да, я понимаю, – вздохнула Софья Марковна, – куда едешь?
– Здесь, по области.
– Это опасно, Шура?! Не скрывай! – заволновалась Софья Марковна.
– Да что ты, ма, ерунда! Через пару дней буду дома цел и невредим.
– Шура!
– Что?
– Тетя Рая расстроится.
– Я тоже страшно растроюсь, – стараясь скрыть веселье, сообщил Шура, – передавай ей привет.
– Хорошо, – сказала Софья Марковна.
– Только не забудь, – скорбно попросил Шура.
– Не забуду. Езжай спокойно. Ты не виноват, что так вышло. Выполняй свой долг.
– Есть, мать!
– Не паясничай.
– Целую, – Шура быстро положил трубку.
– Так, – он радостно потер руки, – одной напасти удалось избежать. Где бы мне перекантоваться двое суток, – Наполеонов задумался. – Вестимо где!
