Кота под столом не было. А наполеон лежал. Шура бережно его поднял.
– Сквозь землю ваш кот провалился, не иначе, – ворчал Шура, появляясь из-под скатерти.
И тут торт выскользнул из его рук.
– Дьявол, а не кот! – выругался Шура в сердцах.
– Он хороший, – улыбнулась Мирослава, – просто он не любит, когда ворчат…
– Шура, не расстраивайся, торт есть еще, – Морис едва сдерживал рвущийся наружу смех.
– Нет уж, – заявил Наполеонов, – ухожу я от вас!
– В такую погоду?! – в один голос воскликнули Мирослава и Морис.
– Ишь, обрадовались, – Шура прищурил один глаз, взял чашку чаю, допил ее, посмотрел на хозяев и кивнул:
– Вот именно! В такую погоду! Спать я ухожу!
– А!..
– Спокойной ночи!
– Спокойной, спокойной, – проворчал Шура и поднялся в отведенную ему комнату. Раздевшись, он с удовольствием нырнул в теплую постель, закрыл глаза и тотчас уснул.
– Не пойму, зачем это Дон у Шуры торт утащил, – лукаво улыбнулся Морис, – ведь он и на стол-то никогда не лазит.
– Он принял всерьез Шурины приколы…
– Вот-вот, – усмехнулся Морис.
– Бедное животное, – вздохнула Мирослава, – теперь ему придется облизывать с шерсти крем. А он терпеть не может сладкое.
– Я думаю, он уже справился с этой задачей.
Дон в это время уже дремал на диване в гостиной, тихо мурлыча себе под нос. Тепло от камина обволакивало и пьянило его. Пахло капельками сосны и еще чем-то зимним, неуловимым, волшебным…
– Вот он! – обрадовано сказала Мирослава, заглянув в гостиную, – спит.
– Я же говорил, – шепотом отозвался Морис.
– Спокойной ночи.
– Спокойной ночи.
Они разошлись по своим комнатам, когда напольные часы пробили два раза.
Остаток ночи прошел спокойно.
В темно-синем океане ночного неба плавал месяц, как серебряная лодка надежды для всех заблудившихся в жизни или в пути… Заснеженный сад сверкал и переливался, ежесекундно вспыхивая тысячами серебряных искр. Яркие звезды, сплетаясь в венки созвездий, таинственно мерцали, взирая с высоты на белый бескрайний простор.
Шура проснулся в семь утра. Спустившись вниз, он отправился на кухню. Налил в чайник воды и поставил его на плиту. Морис спустился чуть позже.
– Ночью не было метели? – спросил Шура.
Морис не успел ответить, как раздался голос Мирославы.
– Почему бы тебе не выглянуть в окно?
– Проснулась, разрушительница идиллий, – проворчал Шура.
– С добрым утром, – усмехнулась Волгина.
– С очень добрым, – ядовито отозвался Шура.
– Шурочка, солнышко, не сердись. Метели не было. Сейчас ты позавтракаешь и поедешь на работу.
– Ага, – кивнул Шура и продолжил, подражая голосу Мирославы:
– А потом, солнышко, ты поторопишь Афанасия Гавриловича.
– Какой ты у нас догадливый! – похвалила Волгина.
– Я-то догадливый, только у меня, между прочим, не одно дело…
– Знаю, Шурочка. Но зачем тянуть то, что уже раскрыто? По-моему, и для тебя лучше поскорее сдать его в архив.
– Как это – в архив?!! – воскликнул Наполеонов.
– А так…
– Просто ясновидящая, – все-то ей известно, – а между прочим, бабушка еще надвое сказала.
– Наполеонов! Мне нужны результаты экспертизы! – заявила Мирослава, глядя ему в глаза.
– Да ладно, мне самому они позарез нужны. Попробую поторопить Незовибатько. Только не любит он этого, – вздохнул Шура.
Расправившись с завтраком, Наполеонов уехал в управление.
* * *
– Мне кажется, скоро наступит весна, – сказал Морис, – когда они остались вдвоем.
– Почему бы нам не сходить на косу? – обронила Мирослава.
– Что?..
– На косе, наверное, уже начала распускаться верба.
– Да, пожалуй, – согласился Миндаугас.
– … Маленькие белые комочки на красновато-коричневых ветках. Такие беззащитные… А вокруг снег, мороз.
– Морис! Разве это не чудо?
– Чудо, – согласился Миндаугас, – когда отправимся?
– Сейчас.
– Хорошо, – Морис направился к двери.
– Ты куда?
– Выводить машину из гаража.
– А…
– Поедем на одной, – обернулся он в дверях к Мирославе.
– Да, на «БМВ». Ты поведешь.
… Безрассудно оставив автомобиль на набережной, два частных детектива пешком отправились по толстому льду на песчаную косу посередине Волги.
Ни ультрасовременный транспорт на воздушной подушке, ни поездка в телеге, в которую была запряжена коренастая крестьянская кобылка, их не прельстили.
Несмотря на яркое солнце и отсутствие ветра, мороз давал о себе знать, пощипывая и румяня лица всех, кому не сиделось дома.
Мимо проехала телега. Лошадь, запряженная в нее, была явно старой и заслуженной трудягой.
Ее хозяин, по-видимому, пенсионер из Рождествено, весело балагурил со своими пассажирами.
Мирослава и Морис довольно быстро добрались до косы. Снег, несмотря на его обилие, был утоптан, а нижние ветви верб обломаны.
Чуть выше белые комочки едва выглядывали из домиков своих почек.
– Грустно, – сказал Миндаугас.
– Да, наверное, но мне кажется с этим бесполезно бороться.
Морис молча пожал плечами.
Мирослава добралась до ближайшего деревца и опустилась возле его ствола на снег. Миндаугас усмехнулся и последовал ее примеру.
– Я не знал, что вы собираетесь спать на свежем воздухе, – минуты через две произнес он.
– Я не сплю, – Мирослава открыла глаза.
– А что?
– Блаженствую.
– Ну что ж, – составлю вам компанию, – Морис устроился поудобнее и закрыл глаза.
Минут через пять какая-то птица опустилась на ветку. Снег посыпался вниз, осыпая детективов холодными колючими искрами.
Мирослава вскочила на ноги. Морис, не спеша, последовал ее примеру.
– Спасибо, птичка, – усмехнулся Миндаугас.
– Это за что же? – фыркнула Мирослава.
– За то, что помогла нам не замерзнуть.
– Так, понятно, ты не любишь лежать на снегу, – констатировала Мирослава.
– В такой мороз – нет, – усмехнулся Морис, – но ради вас я готов подхватить воспаление легких, – усмехнулся он, блеснув ослепительно-голубыми глазами.
