Глава 15
Бобров ехал в лифте на свой этаж и мечтал совершенно глупо и по-детски.
Пускай бы лифт никогда не останавливался, загадывал он, зажмурившись. Пусть бы поднимал его долго, нудно и медленно, но лишь бы никогда не останавливался. Был такой мультфильм, это Боброву вдруг вспомнилось отчетливо, когда так же вот на лифте можно было путешествовать. Он не помнил подробностей, но что-то было такое про строптивую кабину лифта, вознамерившуюся покинуть свою шахту. И улетела ведь, воспарив к облакам.
Вот бы и ему так! Ехал бы, ехал до бесконечности. Куда? Да все равно куда! Хоть на край земли, хоть к пингвинам, хоть к страусам. Лишь бы подальше от страшной истории, которая вдруг с ним случилась.
Никогда и в мыслях Бобров не допускал, что в его жизни может случиться страшная криминальная история. Никогда! С кем-то другим может. С кем-то из друзей, знакомых, родственников даже. Пускай бы и с тещей, хотя и жалко ее немного, но она постоянно искала повод попасть в самую гущу странных невероятных событий. Он же не искал!
Он ведь прожил немало, не девятнадцать ему. Многого достиг, потому что старался. Многими был любим, потому что сам любил. Многим помогал, потому что…
Да, наверное, и ему помогали, не замечал он просто. В его копилке добрых дел чужому благородству места не нашлось. А оно имело место быть, точно же. К нему ведь люди шли как за помощью, так и с ней. Вопрос – всегда ли он в ней нуждался, всегда ли принимал?
Одним словом, хорошо жил, счастливо. Зачем было все ломать, зачем?! Придумал с блажи какой-то, что пора Ритку на другую женщину поменять. А для чего? Ну, обнаглела жена, зажралась, часто выводить его из себя стала. Разве это повод для того, чтобы ее бросать? Разобраться в причинах нужно было. Посидеть, поговорить, разъехаться куда-нибудь на недельку-другую. Можно было на место ее вовремя поставить, в конце концов. А не себе новое место искать.
Нашел? Место-то нашел? Приключений он нашел на одно место, вот что! Да таких, что, как жить дальше, не знает.
Зачем он соврал Грибову сегодня? Испугался сказать правду? Получается, что так. И что, лучше сделал? Черта с два! Когда Ритке позвонил и попросил ее подтвердить в случае чего его вчерашнее алиби, едва сознание не потерял от ее визгливого протеста:
– Ты дурак совершенный, Николай! Какая дача?! Там вчера Леша с друзьями отдыхал!
– Как отдыхал? – Он так перепугался, что у него даже ладони побледнели, чего он никогда не замечал за собой прежде. – А я сказал в милиции…
– Надо было прежде домой позвонить, а не трепать языком черт-те что!
Ритка надрывалась на другом конце провода так, что ее было слышно в приемной, наверное. Но Виктории все равно там не было, Бобров ее отпустил до завтрашнего дня. И поэтому Риткины вопли она слышать не могла. Другой вопрос, что их слышал сам Бобров, медленно въезжал в суть и медленно агонизировал. Ему даже валидол потребовался, смешно признаться. Еще вчера о молодой жене мечтал, а сегодня ватным тюфяком рухнул на диван в углу кабинета. Галстук стянул через голову, отшвырнул подальше. Рубашку расстегнул до пупа и таблетку под язык.
Дождался счастья, идиот?! Счастлив теперь – нет? Должен быть по идее: Виктория сейчас во всех отношениях свободна. Ни тебе мужа, ни тебе охранника, старый хрен, что вчера орал ему в ухо непристойности, – не в счет. Бери, хватай в руки вожделенную мечту, властвуй, наслаждайся! Что – не получается? А-а, проблемки… Они, проклятые, дорогу счастью перебежали прытко. Они наследили грязно и пакостно по всему его незапятнанному жизненному пути.
Бобров, додумавшись до такого, дернулся, вздохнул и выдохнул тут же с присвистом и вдруг принялся неистово креститься, повторяя едва слышно:
– Господи, прости мне грех мой! Прости меня, господи!!! Предал я благословение твое, предал, прости меня, господи! Виноват!!! Виноват я…
Он никогда не считал себя особо верующим и в храм не ходил, не был фаталистом, а тут вдруг каяться начал и на углы оглядываться.
Вот она – расплата за грехи его тяжкие! Хотел детей предать и жену свою, с которой, между прочим, венчался. Хотел их оставить на произвол судьбы, а начал с тещи, которая ему ведь ничего гадкого в жизни никогда не делала. Ну, замуж выходила без конца, так и пускай. Ему-то что! Всех предал, всех! И даже Викино горе лежит на нем грязным несмываемым пятном.
Он приказал за мужем ее следить. А зачем делать это было нужно? Ревность обуяла, эгоизм? Или это одно и то же? Он не знал, потому что никогда к Ритке ничего подобного не испытывал. Не хотелось ему копаться в чувствах неприятных, когда все тихо и мирно под крышей его дома было.
А с Викторией вот защемило. И что вышло в итоге? Муж ее умер страшной смертью. Кто знает, что его заставило? А вдруг…
Тут Боброву еще одна таблетка валидола понадобилась. И он, неловко перевалившись на бок, вытащил из кармана пиджака стеклянную трубочку, выкатил таблетку и положил ее под язык. И задышал, задышал глубоко и часто.
Вдруг он слежки за собой не выдержал, Виктор ее?! Вдруг его нервная система слабенькой оказалась настолько, что вместо жалобы в милицию на неизвестных преследователей он шею свою в петлю сунул, боясь, что его сочтут сумасшедшим, если он сообщит. Что тогда?!
Снова грех на нем, еще один грех! Хоть в монастырь определяйся да замаливай все свое нечестивое. Только ведь не отпустят его в монастырь. Ни милиция, ни жена.
Вспомнив ее вопли, Бобров чуть за третьей таблеткой валидола в карман не полез. Остановился лишь потому, что в голове вдруг начало стучать и пульсировать. Давление, видимо, подскочило. Третья таблетка была бы перебором. Но Ритка… Еще она дома крови его напьется, это точно…
Потому и не хотел теперь Бобров Николай Алексеевич, чтобы лифт останавливался. Чтобы не пришлось ему выходить из него, ступив на серый кафель лестничной клетки. И чтобы к двери своей квартиры не подходить, и ключом в замке не ворочать, никогда ему не удавалось попасть в замочную скважину с первого раза.
Ничего ему этого не хотелось теперь, ничего! А главное, жену видеть ему не хотелось. Упираться взглядом в ее насмешливые понимающие глаза, слушать упреки, знать, что она сотню, нет, тысячу раз права, и при этом…
При этом совершенно не знать, что же делать дальше! Завтра, к примеру, что ему делать? А послезавтра что? Как и что говорить тому же Грибову или его начальнице – молодой и даже симпатичной женщине? Как Виктории в глаза смотреть? Она же не знала, что он был вчера возле ее дома! Не знала, не видела и не слышала ничего. Она в самый разгар скандально безобразной сцены, оказывается, принимала ванну, нацепив наушники. Она об этом ему сказала, когда они еще только в милицию ехали.
Так что же ему делать?!
– Привет, милый.
Ритка распахнула дверь, едва он ключами загремел, выудив их из кармана. Быстро взяла из его рук портфель, отошла в сторону, пропуская мужа внутрь, тут же заперла дверь за ним и полезла с поцелуем.
