– Ты, значит, сказал, что был на даче в то время, когда предположительно убили Ивана, так?
– Типа того.
– А на самом деле где ты был?
– А на самом деле я в это время дико скандалил с Иваном, – признался Бобров. – И мы чуть не набили друг другу морды.
– Да? И что же вас остановило? – рассеянно поинтересовалась Рита, она все еще пыталась создать свою версию случившегося, а не ту, которую слышала от мужа, он же наверняка и ей врал.
– Его остановило то, что я его работодатель, видимо, – вяло пожал плечами Бобров, он как-то не успел проанализировать нерешительность Ивана в тот момент, о себе самом все давно понял.
– А тебя остановила элементарная трусость, – кивнула Ритка, сразу его раскусив. – Какой же дурак станет с этим культуристом связываться! Оно и понятно… Непонятно другое, Коленька!
– Что? – Он увильнул от ее взгляда, как нашкодивший подросток.
– Непонятно, что вы могли не поделить с Чаусовым. И что же, милый?
Она знала что! Вернее, кого! Не конкретно имя и фамилию, но что особь женского пола встала между боссом и его охранником, теперь она уже не сомневалась. Важно сейчас было сохранить лицо, сохранить семью, мужа и…
Кажется, она повторяется. И боль в сердце, процарапанном глубоко и жестоко, тоже повторяется. Но она ведь не имеет права обращать внимания на эту боль, не так ли? Она взрослая умная девочка, она сдюжит.
– Можешь не отвечать, – кивнула она с пониманием, Бобров тупо смотрел в стол и молчал, как рыба. – Я и так знаю, что не поделили вы женщину. Кивни хотя бы, Коленька, если я права.
Он кивнул. И сердце ее с противным хрустом развалилось на два неровных и рваных в месте разлома куска. Такое сердце она часто видела на плакатах перед кабинетом кардиолога, и разлом этот назывался инфарктом. Ее сердце разорвалось пополам не от инфаркта, оно разорвалось от боли и позора.
Да! Да, ей было больно! Пускай был массажист, но он ведь ничего для нее не значил. Он всего лишь глупый симпатичный мальчишка, и безо всякого секса лапающий ее тело во время сеансов – это было его профессией. Пусть был еще кто-то, но это же все пустое. Это ничего не значащие в ее жизни эпизоды. Ее жизнь в этом вот угрюмом полнеющем мужчине, вдруг обратившем внимание на свою полноту лишь сегодняшним утром.
Вчера они делили какую-то бабу, стало быть, доделились до того, что Чаусов погиб. А сегодня он – жизнь ее, печаль ее – таращился на свою жирную задницу в зеркала при закрытых дверях ванной и ненавидел при этом свою жену за то, что она его раскормила.
Чудовищно! Страшно! Гадко! И… и как сказать об этом детям?!
– У тебя с ней было что-нибудь?
Мерзкий банальный вопросишко выскочил помимо ее воли. Он и значения-то особо теперь не имел. Имело значение то, что Коля вдруг комплексовать начал, что вдруг до публичного скандала с возможным соперником опустился, и соперник потом самым неведомым образом погибает. И еще значение имело то, что Коля побывал в милиции в роли допрашиваемого. Первый раз за всю свою жизнь побывал, между прочим! А ведь был безупречен и незапятнан еще совсем недавно. И все так считали, и он сам в том числе. Не обошла, стало быть, и их чаша сия, и им пришлось пригубить из нее, не захлебнуться бы теперь.
– Не было!
Он так резко вскинулся и так прямо и с таким возмущением глянул на нее, что Рита поверила мгновенно – до секса дело не дошло.
– А у Чаусова?
Это уж вообще было не ее дело, но все равно спросила.
– Думаю, что тоже нет, – замотал головой Бобров, и ей вдруг показалось, что он проговорил это с ревностью. – Вика, она… Она не такая…
Ах, Вика! Ну да, ну да, а кто же еще!!! Станет ее Коленька напрягаться и искать женщину на стороне. Для этого времени нужно вагон, а с ним у него вечный напряг. И желание еще нужно, плюс повадки хищника. А всем этим тоже слегка обделила его природа. Спокоен он был, не алчен в вопросах, касающихся женщин. Да и ленив.
А секретарша всегда в зоне видимости, всегда на расстоянии протянутой руки.
– А какая она – твоя Вика?
Рита старалась говорить спокойно и снисходительно, как если бы ей был безразличен мужнин мимолетный интерес, но внутри у нее все клокотало.
Удавить не жалко мерзавку! Глаза выцарапать и за волосы оттаскать по приемной. Не такая она!
– Да не моя она, Рит. – Бобров смущенно сморщился и заерзал на стуле. – Ты не усложняй хотя бы это.
– В результате этого, как ты выражаешься, ты попал с головой в дерьмо, дорогой мой, – напомнила она как будто мимоходом и совершенно спокойно, но по лицу ему врезать хотелось до боли в суставах. – Кстати, она не замужем, твоя Вика?
И вот тут с ним что-то сделалось такое, от чего ей снова стало нехорошо и противно. Ее муж, всегда державший голову прямо, вдруг вогнал ее по самые уши в плечи и заморгал так, словно плакать собрался.
Неужели замужем? Неужели вчерашняя безобразная сцена с Чаусовым произошла на глазах ее мужа? Господи, стыдобища какая! Перед детьми, друзьями, соседями. Мама, когда узнает, что скажет?!
Хотя мама могла сказать только одно – разводись. У нее с этим запросто. Ей нечего было делить со своими мужьями. И терять особо тоже, самый продолжительный союз двух сердец – одно из которых принадлежало ее матери – продлился чуть больше двух лет. Разве это срок? Это они с Николаем уже почти два десятка лет вместе. И никогда ведь, никогда даже в мыслях Рита не могла предположить, что ее муж способен кем-то увлечься очень серьезно. Тем более секретаршей! Он презирал служебные романы и друзей своих не раз клеймил за это, если кому-то из них пришлось оступиться. А тут…
А тут влюбился в собственную секретаршу, срам, да и только! А что влюбился, Рита не сомневалась. Стал бы он тогда публично скандалить с подчиненными из-за нее. И жене вот представлять Вику свою в выгодном свете.
Она не такая!..
– Так замужем или нет? – чуть жестче повторила вопрос Маргарита.
– Она… Она вдова, – едва слышно обронил Бобров и вздохнул глубоко и протяжно. – Овдовела не так давно. И чтобы ты не задавала лишних вопросов, сразу скажу. К смерти ее мужа я не имею никакого отношения. Он повесился.
– Повесился?! – Рита вытаращила бледно-голубые глаза и беззвучно открыла тонкогубый рот, сделавшись похожей на огромную рыбину. – Как это повесился? Почему?! Твоя необыкновенная Вика довела?!
– Ой, ну перестань, Рита! Я так и знал, что ты сейчас начнешь! – Его лицо съежилось многочисленными морщинами. – Даже домой не хотел идти из-за этого!
– А куда тебе еще идти, Коленька?! – ахнула Рита, моментально трезвея. – Здесь твой дом, твоя семья! Кто, как не мы, поддержит тебя! Уж не Вика твоя точно!
– Да не моя она, Рита! – взмолился Бобров. – Не моя! И моей теперь уже никогда не станет!
