Елена между тем деловито сверила свои наручные часы с временем на мониторе компьютера, одернула пиджачок, выудила из сумочки мобильник и шепнула Грибову, перед тем как выйти из кабинета:
– Пойду у Сашки отпрашиваться. Если станет звонить тебе, скажешь, что мы с тобой получили срочное задание и выполнять его будем до полуночи как минимум!
– Так точно, – пообещал Грибов, кисло улыбаясь.
Соблазн избавиться от Елены на предстоящую вылазку был велик. Глаз округлить, прикинуться непонимающим, пускай бы муж жену свою приструнил и дома оставил. А с другой стороны, без Елены ему и впрямь будет не очень-то. И кто знает, что они там найти могут, в чужом запертом доме.
Глава 17
А она ведь ждала его. Точно ждала. И не потому даже, что боялась оставаться ночью в пустом доме. А она боялась. И бояться начала после того, как с Иваном случилась беда.
Ждала потому, что рядом с ним было надежно как-то. И готовить вдруг для него захотелось, и не из-за неловкости вовсе, что вот гость вдруг голодным останется. А просто хотелось его кормить, как Виктора когда-то.
Он смешной, конечно, – Грибов этот. Вика улыбнулась самой себе в зеркало, вспомнив, как давился он манной кашей, которую вряд ли любил. И с каким недоумением принимал из ее рук бокал с какао, тоже, видимо, считая это бестолковым детским напитком. Она не нарочно все это ему приготовила. По привычке скорее. Виктор любил на завтрак кашу. Все равно какую, но непременно кашу. Никаких тебе омлетов, глазуний и яиц в мешочек. Морщился и утверждал, что холестерином с утра организм заряжать не следует. Она послушно варила ему каши. Изредка, когда залежится в кровати или проспит ненароком, тогда уж приходилось ему в омлете ковыряться вилкой. И какао пить он ее приучил. Он его с детства любил. И чем гуще и крепче, тем лучше.
Она и Грибову все это приготовила. Он съел, поблагодарил, хотя весь завтрак и косился на тарелку с недоумением.
Сегодня он не пришел. И Вика заскучала. Для кого, спрашивается, она сегодня жарила мясо? И винегрет делала для кого? Она есть не хочет и не станет. Выпила большую чашку чая перед уходом с работы. Зашла к ней Валентина из отдела продаж, притащила домашних пирожков с вишневым вареньем, сама запросила чая и ее заставила выпить. И пирожок с вареньем буквально впихнула ей в рот. Какой теперь ужин?
Уж хоть бы пришел, вздохнула Виктория, усаживаясь в кухне на диване, где минувшей ночью спал Грибов. Повертела в руках книжку, полистала и со вздохом отложила. Что толку читать, если смысла не улавливаешь, и все время слушаешь шаги под окном, и ждешь звонка в калитку. Она даже постель его убирать не стала в шкаф. Как он свернул все валиком к диванному подлокотнику, придавив сверху подушкой, так все и лежит в том же положении.
Нет, сегодня он не придет.
Вика откинула голову на диванную спинку и осторожно перевела взгляд с постельного рулета с выбившейся из самой сердцевины простыней на портрет Виктора.
Кажется, ей немного, совсем чуть-чуть стало легче смотреть на него. И время, прошедшее со дня его смерти, тут совсем ни при чем. А причина в обещании, которое она дала самой себе, ну и ему, конечно, тоже. И даже уже кое-что делает, чтобы обещание это оказалось выполненным, а не повисло в воздухе пустым словесным набором. Грибов тоже обещал ей разобраться наконец во всех причинах, но…
Но она же понимала прекрасно, что он не всесилен. У него много работы. И начальница его, молодая сердитая женщина, присутствовавшая при их беседе в кабинете, разве позволит ему распыляться на частное расследование? На них теперь тяжелым бременем смерть Ивана Чаусова висит, в причинах которой им надлежит разбираться в первую очередь.
Его отец, по слухам и со слов все той же Валечки из отдела продаж, строчит без устали жалобы по всем инстанциям. Он даже Виктории несколько раз звонил по внутренней связи из своего транспортного цеха и, откашлявшись с сердитой натугой, предлагал встретиться для серьезного важного разговора.
– Ты сына моего видела незадолго до его гибели, – закончил старший Чаусов при последнем их разговоре. – И могла что-то знать.
– Могла, но я не знаю, – ответила ему тогда Виктория.
– Но он охранял тебя! – тут же сорвался Чаусов на крик. – От чего?! От кого он тебя охранял?!
– Он не говорил.
– Не говорил?! А сама-то ты!.. Сама не знаешь?!
Вика в тот момент даже зажмурилась, будто Чаусов стоял над ней с занесенной для удара рукой.
Положение спас Бобров. Он как раз вышел из своего кабинета. И, видимо, почувствовал что-то такое. Может, бледность ее его насторожила или расстроенной она ему показалась, но он тут же выхватил из рук Вики трубку и коротко приказал Чаусову не беспокоить его секретаря не относящимися непосредственно к работе разговорами.
– Все понятно тебе, Степан? – грозно поинтересовался Бобров перед тем, как положить трубку.
Неизвестно, что тот ему ответил, но Виктории больше никто не звонил. А вот ей позвонить не мешало бы именно теперь, она достаточно прождала.
Еще два дня назад она попросила одну свою знакомую по прошлогодним курсам референтов, тесно сотрудничавшую с городскими телефонными компаниями, получить распечатку всех звонков Виктора. И по возможности пробить часто повторяющиеся. Знакомая просьбе не удивилась и даже посочувствовала:
– Что, милиции недосуг тобой заниматься, Викуля?
– Не то чтобы недосуг, Тамара. Просто они не считают нужным копаться в причинах, побудивших моего Витю умереть.
– Как это? – не поняла Тамара, слухи, видимо, ее не коснулись. – Что ты этим хочешь сказать?
– Ну… Он будто бы сам умер, – пробормотала через силу Виктория. – Поняла?
– Не поняла! – фыркнула Тамара. – Мы все сами умираем, никто за нас этого не делает.
– Он повесился. – Вика вздохнула. – Все считают, что он сам повесился, Тома.
– А ты так не считаешь? – деловито осведомилась та. – Понятно теперь. Диктуй номер.
Номер Вика ей продиктовала два дня назад, и Тамара обещала, что затягивать не станет и что через два часа, ну, в крайнем случае через три…
А прошло уже два дня, результата нет.
Еще раз послушав тишину за окном, Вика потянулась к телефону.
– Тамара, добрый вечер, – поздоровалась Вика, услышав ее голос. – Это Виктория Мальина.
– Да узнала я тебя, Викуля, – вздохнула Тамара. – И не забыла о тебе, поверь. Только порадовать мне тебя нечем совершенно.
– Как это?..
Вике вдруг показалось, что она что-то услышала. И резко повернувшись, она взобралась коленками на диван, отодвинула штору и прильнула носом к окну.
Нет, никто не шел к ее двери от калитки. И машин никаких не было. Тени вроде мелькали на крыльце соседа, но ей это могло показаться. Матрена сегодня рассказывала ей, когда она вернулась с работы, что будто бы Антон Иванович уехал надолго. А его искали из милиции. Но Матрене Вика особенно не верила. Та была любительницей сенсаций, могла навыдумывать.
