От мерзкого липкого шепота человек на площадке едва не выронил бумаги из пальцев. Он отшатнулся и, ничего не ответив, пошел вниз по лестнице. Потом вдруг остановился, оглянулся на того – другого. Тот не уходил. Стоял и смотрел ему вслед. Странно смотрел, будто прямо в эту минуту на что-то решался. На что-то ужасное!
– Ты ошибаешься, скотина! Я все смогу доказать. И сделать мне это будет много проще, чем ты думаешь.
И он снова пошел вниз, решив, что избавился от мерзкого присутствия мерзкого мелкого человечка. Но ошибся! Снова ошибся, как ошибался много раз прежде. Суматошный визгливый вопрос опять настиг его уже почти перед входом на второй этаж.
– И что же мне теперь делать, а?! – В голосе звучали слезы. – Что?! У меня ведь нет выхода!
– Почему же? – Он все же решил оставить последнее слово за собой, поднял голову и, понимая, что делает что-то плохое и грешное, все равно посоветовал: – Ты собирался повеситься? Так я даю тебе добро!
– Повеситься? – Удавленный сип прервался сухим кашлем, потом снова продолжился. – Но это же грех!!
– Еще один ко всем твоим прежним.
– Но меня в церкви отпевать не станут!
– А ты недостоин даже к воротам храма подойти! – Опять грех, попенял он себе, но остановиться было трудно. – Ты не человек вовсе! Ты чудовище! И выход у тебя один – исчезнуть с этой земли!
– А ты?! Ты потом как жить станешь?! – Тот все же захныкал вполне правдоподобно.
– Я? Я стану жить, как и прежде, честно!
– Прежде? Как же ты прежде жил честно, если знал и молчал? – ранил тот его его же оружием. – Ты же знал обо мне все и молчал!
– Не знал, а догадывался, – поправил он его с недовольной гримасой. – Теперь вот знаю!
– И молчать не станешь, – не спросил, а скорее черту подвел.
– Нет, не стану.
– Ну, смотри же! Смотри!.. Потом не вини никого, ты будешь во всем виноват! Только ты!..
Глава 4
– Аль, я не поеду туда! – И бумажный самолетик, пущенный его меткой рукой, точно спланировал на стол начальницы отдела.
Вообще-то ее звали Елена Ивановна, Алена то есть. А он настырно звал ее Аля. Она часто возмущалась, но переделать своего подчиненного, с которым пребывала в одном звании и в одном кабинете, не могла.
Ну, любил он коверкать женские имена, очень любил!
Нину называл Никой. Галю – Гагой. Олю – Лелей. Алену – Алей. Риту – Маргарином и так до бесконечности. А на вопрос, почему он это делает, ответил как-то, что, поскольку женщины регулярно коверкают ему жизнь, он станет регулярно коверкать их имена. Мстя такая вот маленькая у него была, у капитана оперативника Грибова Анатолия Анатольевича.
– Поедешь, Толя, еще как поедешь! – ровным спокойным голосом парировала Елена Ивановна и щелчком двух пальцев отослала самолетик точно ему на стол, благо тот стоял напротив.
– Ну, что я там забыл, Аль?! – снова заныл Грибов, подпирая рукой щеку и с тоской глядя на начальницу. – Какой-то придурок из-за бабы вздернулся, а я при чем? Пускай там прокуратура пошустрит, ну и…
– Ну и ты!
– Че сразу я-то?
– Потому что больше некому. Ребята на задержании, ты один шляешься по отделению без дела. Чего с утра к проституткам в обезьяннике приставал?
– Я не приставал, а учил их жизни! – возмутился Грибов.
– Жизни?! Ты?! Вместо того чтобы воспитывать их и наставлять на путь исправления… – Тут голос Елены Ивановны стал много жестче. – Ты что сделал, а?!
– Я наставлял их на путь железнодорожный. – Толя поморгал, будто ничего не понимая, сложил губы трубочкой.
– Вот именно! Ты рекомендовал им, причем настоятельно, сменить точку и перебраться с улицы Воропаева в район железнодорожного вокзала! Почему туда, Грибов?!
– Там не наш район, Аль, ты же знаешь, – он притворно вздохнул. – К тому же девки смогли бы там греться. Кипяток опять же там имеется, туалет. А то ведь жители улицы Воропаева криком кричат, все подъезды им девки изгадили.
– Дождешься у меня, Грибов! Напишу рапорт!
– Не напишешь. – Он опять переадресовал самолетик ей на стол.
– Почему это?! – Самолетик пришлось смять и выбросить в урну, иначе игрищам конца-краю не видать.
– Потому что я лучший. И ты меня, Аль, в глубине души уважаешь сильно. И еще потому, что знаешь, что если я сейчас поеду на этого, повесившегося в туалете, то раскрою это дело за пятнадцать минут. Так ведь?
– Вот и поезжай! – Она раздраженно нахмурилась.
Вечно с этим Грибовым все не так! Другие ребята рта не раскроют, то есть в рот ей смотрят и каждое слово ловят, а этот больно много себе позволяет. Да, в одном звании они пребывают, да, должность начальника он ей уступил, да, однажды на задержании прикрыл ее собой и схлопотал ножом в предплечье, но…
Но она ведь потерпит его несносный характер, не так ли? Потерпит, потому что ему и правда равных не было в деле. Потому что не видать бы ей этой должности, если бы Грибов не отказался. Его ведь прочили, и только его! А коли он деликатно отказался, то пришлось выбор на ней остановить, больше назначать было некого.
– Считай это моим подарком, Аля, – важно заявил ей Грибов, когда они выходили в тот знаменательный для нее вечер из кабинета начальства. – Тебе ведь надо рость, вот и расти.
– А тебе не надо? – не поверила она, понять мотив его поступка она не смогла, как ни старалась.
– А чего мне с того назначения, Аль? Головняк один. Зарплата у нас с тобой только на пятьсот рублей разнится, а спрашивать-то с тебя будут, милая.
– А потом? Потом ведь мог дальше пойти, – нечаянно выдала она ему свои честолюбивые замыслы.
– Надеешься, что пойдешь? – Грибов невесело ухмыльнулся. – Ну, ну, надейся, Аля, надейся. Знаешь, сколько пудов соли сожрать успеешь?..
Все понятно, конечно, было ей в его житейской философии, но все же в глубине души надеялась, что на этом ее карьерный рост не закончится и когда-нибудь она вырвется из этих стен и полезет по служебной лестнице наверх. А пока…
Пока приходилось препираться с противным Грибовым.
– Одна нога здесь, Толя, а вторая там. Давай отправляйся, машина ждет, ребята психуют наверняка!
– Ох, не можешь ты мне все же простить, что уступил тебе свой пост. Ох не можешь, Аля! – захныкал Грибов, двигаясь шаркающей стариковской походкой к двери.
– Что городишь-то? – не поняла она.
– Металась бы сейчас по городу, красота! Каждый день новые преступления, новые люди, новые трупы… – Тут он исправно поплевал через левое плечо, постучал по шкафу и продолжил: – А то приходится вот сидеть над отчетностью. Скукотища!
– Ничего, Грибов, – сложила Елена Ивановна губы в елейную улыбочку. – Я тебе все новые трупы с барского плеча жалую. Забирай, не жалко! А в первую очередь этого несчастного.
