– Да ты что?! Ее кабинет обворовали?! – ахнула жена, тут же забыв про свои подозрения. – И что украли?!
– Как будто ничего, Тань. Но кто мог знать точно, что у нее в столе и сейфе хранится? Никто! Потому что она никого в это не посвящала. Деньги будто бы целы, но опять же никто не знает, сколько их там было. И драгоценностей никаких нет.
– А должны быть?!
– А кто знает?! Но зачем-то туда полезли! И полезли через окно.
– Открыто было?
– Да. В том-то и дело, что открытым осталось. А его с проезжей части улицы не видать. Значит…
– Значит, кто-то из своих залез, – снова пригвоздила выводом Татьяна.
– Почему? Почему ты так думаешь? – заинтересовался Сурков.
– Потому что видели, уходя с работы, что Марианна окно не закрыла. Кто-то либо вместе с ней выходил из кабинета, либо после ее ухода со двора видел. Со двора-то видно?
– Да. Там у нас машины некоторые особо приближенные ставят.
– Вот! А я что говорю! Значит, этот человек уходил после нее. Вычислишь, кто покидал офис в последних рядах после Марианны, – вычислишь и грабителя, а возможно, и убийцу, если Волину убили. Любовник ее запросто мог это сделать! Он небось машину под ее окнами во дворе ставит, так?
Так-то оно так, но ушел Лозовский раньше Марианны. И ждал потом ее в любовном гнездышке. Сурков сам лично видел, как Лозовский мимо его машины прочесал. Машину он оставил перед въездом во двор, далековато поставил, но что он ее забрал из-под окон Марианны, в этом Сурков был уверен. И ведь еще кое-что имелось…
– Тут такое дело, Тань.
Он помялся, прежде чем начать говорить, но потом счел, что больше доверить свою тайну он не может никому. И, прикрыв дверь, чтобы дети их случайно не подслушали, рассказал ей все.
– Сашка! Да в твоих руках бомба! – ахнула жена, дослушав. Размышляла минуты три, не больше, сгоняла в коридор, притащила свой мобильник, положила его перед ним на столе и приказала: – Звони!
– Кому? – отшатнулся Сурков.
– Звони этой гадине!
– А чего с твоего-то звонить?
– Мой не определяется, я функцию такую активировала. Звони, говорю!
– Че говорить-то?
Он все еще колебался, боясь перешагнуть черту, за которой может быть очень опасно. За которой может отвратительно вонять смертью или тюремной камерой. Но жена настаивала, и даже, полистав его записную книжку, номер телефона нашла, и даже набирать принялась.
– Деньги он думает, где брать будет! – фыркнула она насмешливо, перед тем, как тюкнуть пальцем по последней кнопке. – Вот они, денежки-то, Саша! Сами в руки плывут! Глупо было бы не воспользоваться ситуацией. Очень глупо! На, говорить будешь ты или снова на меня всю говенную работу спихнешь?..
Глава 11
Утро понедельника снова встретило сотрудников фирмы «Октава» пустующим директорским креслом. После недолгого совещания в кабинете заместителя было решено пока возложить обязанности на него. Ох как не хотелось ему подобной самодеятельности! Ох, как боялся он гнева Волиной, вернись она откуда-нибудь в самый разгар его директорства, пускай и временного! Но делать было нечего. Надо было срочно стряпать приказ, иначе ситуация грозила выйти из-под контроля. А этого бы она уж точно им не простила.
Приказ в кадрах отпечатали. Вывесили на доске объявлений в вестибюле, а работы как не было до этого, так и не появилось после. Все шушукались, мотались из кабинета в кабинет, курили без конца, хотя раньше могли позволить себе предаваться этой дурной привычке только в последние десять минут каждого часа. И на зама Волиной, который время от времени бороздил коридоры офиса с пасмурным лицом, никто почти не обращал внимания.
– Рухнула империя! – не без удовольствия подвела черту под всеми сплетнями Валечка Сметанина, затягиваясь третьей по счету сигаретой. – Как не стало змеищи, так все и рухнуло.
– Почему ее не стало-то? – возражал ей пухлощекий программист Коля Савин. – В приказе написано, что возложить обязанности на время командировки Марианны Степановны Волиной.
– Совсем наивный, да? – пыхнула она в его сторону дымом. – А что, по-твоему, должны написать? На время поисков пропавшего трупа госпожи Волиной?
– Тихо ты! – зашикали на Валечку девчонки из бухгалтерии. – Приключений на одно место ищешь? Тут с утра опять этот Дмитриев мотался. Опер наш ясноглазенький! Такой, блин, из мягко стелющих.
– А сейчас он где?
– Кто знает-то? Походил, походил, с замом говорил долго за закрытыми дверями. Потом с Ксюхой тоже долго. Она даже ревела чего-то, но молчит, как партизан, не колется. И Ярик потом вместе с ним куда-то поехал.
– Хочешь сказать, что Лозовского арестовали?! – ахнула Сметанина, едва не выронив изо рта сигарету.
– Кто же его знает-то, арестовали или нет! Но что после Ксюхи Дмитриев с Лозовским говорил у зама в кабинете, а потом они вместе вышли из офиса, загрузились в милицейскую машину и уехали, то самолично видела.
– Дела… – эхом прошелестело по курилке. – Что же теперь будет-то? Как же работать-то теперь?.. Слышь, а у зама акции есть?
И разговор плавно перекинулся на тему: к кому может перейти фирма, случись не вернуться гремучей змеище Волиной живой и невредимой.
Начали с ее дочери, конечно же. Тут же приуныли, сообразив, что та фирму либо говнюку какому-нибудь продаст, либо пропьет, что в принципе одно и то же.
Потом принялись вспоминать возможных наследников. Таковых не находилось. Перекинулись на Лозовского, в пользу которого Марианна могла из великой любви составить завещание. Потом вспомнили про Ксюху, к которой Волина тоже нежность питала. Чуть пошептались о Тамаре Федоровне Чалых, которая тоже может ходить в наследниках, но фирму ей доверять нельзя. Уж лучше дочке непутевой, чем этой неграмотной бабище.
Потом снова имя Ярослава Всеволодовича Лозовского оказалось у всех на устах. Неспроста же, мол, его в милицию забрали. Если он в наследниках, то и на роль подозреваемого первым сгодится.
– Не надоело еще судачить?!
Хрипловатый голос Ксении Минькиной обрушился им на головы, будто бетонная плита. Они ведь только-только снова к дочери Марианны Волиной подступились, пытаясь на нее примерить директорское кресло мамы, как эта рязанская дура выпрыгнула из-за угла, как черт из табакерки.
– А тебе-то что? – огрызнулась Валечка Сметанина. Она с Ксенией не ладила, подозревая ее в доносах начальнице. – Больше всех надо, да? Ну, поговорили да разошлись. А ты прямо корчишь тут из себя… Лучше бы задумалась, как станешь прогинаться перед Аллой Волиной.
– Не стану я перед ней прогинаться, – угрюмо возразила Ксюша, обводя всех пасмурным взглядом. – И никто не станет.
– Почему это? – заинтересовался Коля Савин. – Ты, может, и нет, а нам точно придется.
