Если подругу так любила, так пеклась и переживала за нее, зачем тогда на суд божий все о ее дочери выносила, а?..
– Про Аллу почти не спрашивал. Все о Марианне Степановне, все о ней. О ней все вопросы. – Ксюша вздохнула и глянула исподлобья на Тамару Федоровну. – С чего-то решил, что Марианна Степановна должна была в ту ночь…
– Это в которую? – забеспокоилась Тамара, перебив ее.
– В ту ночь, после которой она пропала, – терпеливо пояснила Ксюша, не фыркать же было в лицо своей возможной следующей руководительнице. – С чего-то решил, что она в ту ночь ко мне собиралась! Чудной!
– А она не была у тебя? – вдруг снова перебила ее Тамара.
– Не-ет, а почему должна была? У нас не было принято, чтобы она по ночам ко мне в гости приходила.
– Да и у нас не было принято, а вот ко мне она в ту ночь пришла! – рассердилась вдруг Тамара Федоровна Чалых.
– Да вы что! – ахнула Ксюша, глянув на Чалых с любопытством. – А чего приходила?
– Все на жизнь жаловалась да на Лозовского своего.
– А на него что?
Ай да новость! Ай, упоительна как, как долгожданна!
– Как что?! А будто ты не знаешь! – недоверчиво покосилась на секретаршу Тамара. – Он же расстаться с ней решил.
– Да вы что?! – В голову ударила такая волна радости, что глаза невольно заслезились. – Да неужели правда? Как же он осмелился-то? А квартира в центре? Как же…
– А, это только ты в квартирном рабстве у Маринки ходила, Ярославу-то что? Он и у родителей мог пожить, и давно мог скопить себе на жилье, если не дурак. А он не дурак, так ведь?
– Не дурак, – согласилась Ксюша, больно задетая словами о квартирном рабстве.
Тоже еще, независимая нашлась! Сама-то забыла, как крошки со стола Волиной подбирала? Забыла, как подобострастно скалилась, когда та ей деньги на квартиру дала? В квартирном рабстве! А сама-то не в нем жила? Отрабатывать бы стала до последних дней, не пропади теперь Марианна.
Кстати, как ведь вовремя для всех она пропала! Как услужила всем…
– Так вот болтают, что Ярослав себе где-то на окраине близ набережной небольшой домик купил и будто бы бабу туда приволок, – пробубнила Тамара, поправляя вздувшуюся китовой губой шелковую складку на груди.
– Какую бабу?! – шепнула едва слышно Ксюша и, чтобы, не дай бог, не упасть, привалилась спиной к колонне возле дежурной части. – А как же Марианна Степановна?
Странно, но ее бестелесный шепот Тамара услыхала. Хмыкнула самодовольно и погрозила ей пальцем:
– Чего это ты побледнела, Ксюха, а? Тоже, что ли, в Ярика втюрилась? Ох и дуры бабы, ох и дуры! А как же Сурков? У тебя же с ним лавстори. С одним, стало быть, спишь, по второму страдаешь… А Маринке и невдомек, как многим она дорогу перепахала своим старческим любовным интересом. Алла – раз, гражданская жена Лозовского – два, ты, получается, – три. А если по отделам пошерстить, тоже с десяток наберется. Ох и дуры вы, девки! Ладно, пошла я к Дмитриеву. А ты давай на работу, а то там совершенная анархия. Того и гляди начнут воровать. Глаз да глаз за вами…
Тамара, снова подняв шуршащий вихрь из своих шелковых одежд, пошла обратно к кабинету Дмитриева, а Ксюша еле удержалась, чтобы на пол не осесть.
Стало быть, ее подозрения насчет Тамары Федоровны Чалых не беспочвенны. Ишь, каким распорядительным тоном велела ей на работу двигать. Глаз да глаз за ними. А за ней? За ней, что ли, смотреть не надо? Ксюша – она ведь молчит и не болтает особо. Никому ведь, даже Сашке Суркову не рассказала, как запустила до приезда работников прокуратуры в кабинет к Волиной Тамару и оставила там минут на пять одну. А когда та выходила, пиджак у нее на груди топорщился пуще прежнего. С какой такой стати? Грудь, что ли, расперло от расстройства?
Ксюша потом после нее нос в сейф сунула и поняла, что Тамара Федоровна сдернула одну пачку с ровной стопки денежных купюр. Она же самолично их пересчитала, прежде чем запускать туда кого-то.
А Ярослав! Как же он мог?! Как он мог предавать сразу такое количество женщин? Сначала Марианна, потом ее дочь, следом она – Ксюша. Разве он не догадывался, что она влюблена в него? Разве не понимал, что она грезит им, с его именем на губах засыпает и что на все ради него готова. Он ведь не мог не догадываться, не мог! И если раньше она, может, и не проявляла себя никак, то после исчезновения Марианны она же буквально прохода ему не давала!
Она первой предупредила его об опасности, велела не приезжать на работу. А он самоуверенно явился. Потом ходила за ним всюду, учила, что надо говорить, а что нет. Потому что присутствовала почти на всех обсуждениях, состоявшихся в местных курилках. Он снова пренебрег ее советами. Результат не заставил себя долго ждать – Лозовского арестовали. А она ведь могла бы спасти его, могла! Могла бы сказать, что в ту ночь он был у нее. Что они до утра пробыли…
Так, а теперь медленно и рассудительно, одернула себя Ксения.
До какого утра, если у него вдруг, оказывается, какая-то гражданская жена имеется?! Кто же такая-то? Откуда взялась? Надо срочно навести о ней справки. А заодно и новый адрес Лозовского пробить. Когда же это он успел с квартирки-то съехать? Марианна знала или нет?..
Вопреки предсказаниям Тамары Федоровны на фирме все шло как обычно. Охрана, по обыкновению своему, смотрела на всех входящих с ленивой угрозой в отупевших от безделья глазах.
Бухгалтерия готовила отчет за минувший месяц и переругивалась сквозь распахнутые настежь двери с коммерческой службой.
Заместитель Волиной метался из кабинета в кабинет с таким деловито-запаренным видом, что Ксюше тут же захотелось его прижать к груди и позволить на ней поплакать. Жалеть зам себя мог с упоением и до бесконечности. Теперь-то жалел, поди, с особой остротой.
Валечка Сметанина, как всегда, отиралась в курилке с программистами, обсуждая какую-то очередную коллекцию одежды от новоявленной знаменитости.
Одним словом, жизнь с исчезновением Марианны и арестом Лозовского не остановилась. Она продолжала, пускай и не с такой интенсивностью, но все же кипеть.
Ксюша прошла в приемную. Стянула с себя шапку, поморщилась, увидев собственное отражение в зеркале. Убрала одежду в шкаф и начала тщательно причесываться. Одна самая широкая прядь – на спину, две другие – ровной волной по бокам. Челку…
Ох, уж эта челка. Выстригли ее почти до основания, и она теперь щетинится в разные стороны, делая Ксюшу похожей на ободранного ежика.
И чем Марианне та прическа не угодила? Прицепилась: подстриги да стриги. Не под то настроение, что ли, Ксюша ей попала? Алка тут еще приперлась к ней в то самое утро. Нервы наверняка намотала.
Насколько успела подслушать Ксюша, дочка снова просила у мамки денег. И просила очень много. Зачем ей было столько, раз жить не собиралась? На наркотики? Вряд ли. У Марианны аж голос вибрировал, когда она интересовалась у Аллы, не задумала ли та полгорода скупить на запрашиваемую сумму?
