– Мне-то что? – удивленно будто заморгал Сомов. – Скажешь, я сегодня же все брошу и забуду об этом на веки вечные.
Ох, как ждал он, что Сетин скажет ему именно это, как ждал! И впрямь бы забыл, и не вспоминал никогда, потому что за версту чуял проблемы, они ведь уже начались.
Но Сетин вместо этого начал ногами топать и орать, чтобы он Валерию хоть из-под земли, да достал.
– К тебе придут с вопросами, – предрек в конце встречи Сомов. – Вернее, не к тебе, а к ней. На ее квартире совершено убийство, шутка ли! Что станешь говорить?
– Что-нибудь скажу, – огрызнулся Сетин и задумчиво потер заросший подбородок, он вообще почти бриться перестал, как жена его пропала.
– Нет, так не пойдет, Виталик. – Ростислав разозлился. – Я должен знать, что ты станешь говорить милиции. И даже готов посоветовать тебе, что именно надо сказать.
– Что? Что надо сказать, учи!
– А сказать нужно, что жену ты отправил к какой-нибудь своей тетушке…
– Нет таких! – перебил его Сетин.
– Пускай будут! – взревел Сомов и пальцем ему погрозил. – Ты меня втянул в это дело, слушаться теперь должен.
– Ну, дальше?
– Тетушка у тебя должна появиться на Урале, Дальнем Востоке, в тундре или еще где-нибудь подальше. И туда ты и спровадил свою жену, она так захотела. Домработница должна будет подтвердить, как собирали твою Валерию вместе, как вещи упаковывали и отвозили туда не поездом, не самолетом, не автобусом, – тут проверить легко, а машиной.
– Какой машиной?
– Твоей. Или служебной. Подумай хотя бы над этим. А ключи от своей квартиры Валерия твоей бывшей жене…
– Не могла отдать, поскольку они не были знакомы.
– Тогда ты их Марии отдал, понял! – Сомов постучал кулаком себе по лбу и даже поморщился, так больно вышло. – Жить ей негде было. Она пришла к тебе, попросила помощи. Ты с разрешения твоей теперешней жены и отдал Маше ключи.
– Как же мне моя жена могла дать разрешение, если ее дома нет?
– По телефону, Виталик! – Он снова постучал по лбу, теперь, правда, пальцем. – Так трудно понять?
– Понять не трудно, проверить легко, – возразил резонно Сетин. – Легко проверить, что мне никто не звонит, и я никому не звоню ни на Урал, ни на Дальний Восток, ни в тундру. Проверят, и что тогда?
– Не проверят, – ухмыльнулся Сомов. – Ты же не на подозрении, чего им тебя проверять. Да и дела им больше нет, только в распечатках твоих телефонных копаться. Не думай о них с таким уж размахом.
– А ты бы проверил?
– Я бы проверил, – горделиво выпятил грудь Сомов. – Первым делом проверил бы. А они этого хмыря мурыжат, хотя ежу ясно, что он не убивал.
– А вот если ты такой умный, какого же черта до сих пор не проверил, с кем и по сколько раз на день говорила моя жена по телефону, а?! Выпендриваешься тут передо мной, профессионал хренов! Менты работать не могут, а ты-то можешь?! Я тебе деньги плачу, между прочим, охренеть какие, а ты еще и с места не сдвинулся!..
Сомов, если честно, эту кропотливую, неблагодарную зачастую работу решил оставить на потом, когда уже надежд никаких на возвращение Валерии не останется. Муторно же сидеть и в распечатках этих копаться. Да и надеялся он, искренне надеялся, что Валерия загуляла или мужа на прочность нервов проверяет.
Ну а когда в ее квартире произошло убийство, то напрягся дальше некуда. Гадкая история, недаром свербило. И хорошо еще, если на гибели Марии Сетиной убийства прекратятся. А если нет, что тогда?
Сомов допил кофе, подумал и швырнул пару сотен на стол за дополнительный заказ. Не стал он последней сволочью, хотя и начал уже позволять себе немного побарствовать. Чего же официантке без зарплаты-то? Не годится.
– Спасибо, – услыхал он в спину, когда уже почти вышел из зала. – Приходите еще, не перепутаю.
– Приду, – пообещал Сомов и, оглянувшись, улыбнулся.
Он вышел на улицу, сделал два звонка своим помощникам. Потом позвонил секретарше, предупредил, что сегодня его уже не будет, и завтра, и послезавтра, возможно, тоже. Морщась, выслушал ее сбивчивый доклад. Сунул телефон в карман пиджака – он теперь только пиджаки носил, никаких джемперов, растянутых до колен, или рубах навыпуск, – отряхнул лацкан, хотя он был в идеальном состоянии. И пошел в салон красоты.
Да! Путь его лежал именно туда. Встреча у него там была назначена. Встреча с Александрой Сетиной – первой женой его школьного закадычного дружка.
Странные бабы – его бывшие жены. Ни одна из трех не поменяла фамилию, оформив с Сетиным развод. Престижно, что ли, было фамилию его носить? Хоть и бывшая, но все же Сетина, так? А если бы замуж вновь собрались, тоже его фамилию бы оставили? И детям потом в другом браке фамилию Сетина пришлось бы носить?
И снова Сомов разозлился на Виталика. Ишь как баб ему удается околдовывать! Даже в разлуке верность его фамилии хранят. И вроде между собой не общаются, а вторая бывшая вдруг взяла и померла в квартире четвертой его настоящей.
Чертовщина, да и только.
И чего было вовремя с бабами своими не разобраться Сетину этому?! Ни у него голова бы теперь не болела, и Сомов бы спал спокойно. А то ведь не спит! Какую ночь не спит. И признаться самому себе боится, что захватило дельце это его. Сильно захватило. Прямо как раньше, когда в ментах бегал по городу с высунутым языком.
Тогда ведь не за деньги, за интерес в основном работал. Ну и за идею немножко.
Идейных мало среди них было. И интересной работу свою почти никто не считал. Сволочной – да. А чтобы интересной…
А вот Сомову всегда бывало интересно: кто – кого? Неужели не удастся ему разгадать хитрость мрази какой-нибудь, решившей ограбить или убить просто потому, что выпил или укололся, или потому, что выпить и уколоться не на что было?
Ненавидел он их люто. Особенно тогда, когда обходили они его и на свободе безнаказанными оставались. Тогда он сна и аппетита лишался и работал сутками, и курил, курил, курил… И успокаивался, лишь когда удавалось за воротник схватить урода да в камеру спровадить.
Удовлетворение? Да нет, не испытывал он ничего подобного. Никакое удовлетворение или чувство выполненного долга не переполняли его душу. И усталый и довольный он не возвращался домой, после того как обмоют с ребятами завершение дела. Покой – вот что! Покой воцарялся в его душе. И есть хотелось так, что мел все подряд из холодильника. И засыпал, едва до кровати добирался. И настроение играло, и девчонок клеил. И даже одной жениться, помнится, обещал.
Сломался Сомов на одном убийстве. Метался, рвался, не спал, не ел, накуривался до звона в ушах и кругах перед глазами. Нашел. Взял. А гадость эту потом отпустили. И еще от начальства такую плюху получил, что дыхание перехватило от несправедливых упреков. Тогда-то и решил, что хватит. Хватит играть в войнушку. Слишком дорогой ценой дается ему состояние покоя.
