Она улыбнулась ему в ответ.
Когда Найлз и Теодор вот так поддразнивают друг друга, ей всегда становится не по себе, но в случае с Саймоном и Дрейвеном все было по-другому. Возможно, это объяснялось тем, что в отношениях этих братьев не чувствовалось враждебности. Их словесные перепалки казались своеобразным состязанием – за кем останется последнее слово.
Саймон помог Эмили спешиться.
– Боюсь, что Рейвенсвуд покажется вам очень непохожим на Уорик, – проговорил Дрейвен, обращаясь к ней.
Эмили поблагодарила Саймона и взглянула на старые каменные ступени, ведущие к толстой деревянной двери. И дом, и двор, и его обитатели – все выглядело негостеприимно.
Неудивительно, что хозяин этого дома столь странен.
– Я обойдусь, милорд, вы только проводите меня к домоправительнице, и я… – начала было Эмили, но Дрейвен прервал ее:
– Здесь нет домоправительницы. У меня всего лишь горстка слуг. Вы увидите, что я не из тех, кто тратит время на всякие пустяки.
Если бы Эмили не знала, что Дрейвен держит на службе двенадцать рыцарей, что он победил на многих турнирах в Европе и был весьма щедро награжден королем Генрихом, она бы усомнилась в его платежеспособности. Но лорд Дрейвен – человек богатый, говорят, его состояние даже больше, чем у короля.
Решив, что порицанием не вызвать к себе любви со стороны того, кого надеешься покорить, Эмили вздохнула и произнесла:
– Хорошо, милорд. Я обойдусь.
Дрейвен велел Саймону найти кого-нибудь из слуг и разгрузить повозки.
– Я провожу вас в ваши апартаменты, – сказал он, обращаясь к Эмили, и зашагал вверх по ступеням.
Эмили, обескураженная его поведением, помедлила с минуту, а затем двинулась следом. Надо же, этот невежда даже не предложил опереться на его руку! Невероятно! Никто еще не проявлял по отношению к ней такого пренебрежения.
Подобрав юбки, Эмили переступила порог и вошла в зал. На нее пахнуло невероятным запахом – смесью гниющего дерева, дыма и еще чего-то тошнотворного. Лучи заходящего солнца проникали сквозь щели закрытых деревянных ставней, освещая гнилой тростник, устилавший пол, пустой очаг и три ветхих стола, стоявших на козлах посреди зала. Вокруг них бегали пять собак, роясь в тростнике, а крышки столов выглядели так, словно их никогда не чистили.
Эмили не выдержала и с отвращением наморщила нос, а затем прикрыла его рукой, чтобы не задохнуться от вони.
Окинув взглядом зал, она заметила, что здесь нет ни возвышения для хозяина дома, ни даже его кресла.
– А где ваш стол, милорд?
– У меня нет стола, – ответил Дрейвен, проходя мимо Эмили к лестнице.
Эмили поспешила за ним. На лестнице по крайней мере можно было дышать – здесь не так воняло, как в зале.
Остановившись перед какой-то дверью, Дрейвен толкнул ее и отступил немного назад, давая Эмили возможность пройти внутрь. Одной рукой он придерживал дверь, а другая покоилась на рукоятке меча.
Эмили прошла мимо него так близко, что даже почувствовала его дыхание, ощутила исходящую от него теплоту.
Эта близость так взволновала ее. Она вдруг почувствовала, что ей стало тяжело дышать. Пряный запах кожи, в которую был одет Дрейвен, каким-то странным образом волновал Эмили, рождая в ней ранее неизведанные ощущения.
В голове у нее снова возник образ изготовившегося к прыжку черного льва. Граф в ее представлении ассоциировался именно с этим зверем. Он казался Эмили таким же диким и непредсказуемым. Она почти не сомневалась, что Дрейвен может через мгновение схватить ее и сделать с ней все, что угодно. И она будет бессильна перед ним.
Однако граф не сделал никакого движения, и это вызвало у Эмили еще больший интерес. Ее еще сильнее потянуло к нему.
Стараясь отвлечься, Эмили принялась пристально оглядывать комнату. Унылая, почти спартанская обстановка очень напоминала монастырскую келью.
– Это никуда не годится, – возмущенно проговорила Эмили, ужаснувшись при мысли о том, что ей придется провести здесь ночь.
– Вы же сказали, что обойдетесь, – напомнил Дрейвен.
Эмили посмотрела на него с укоризной:
– Я считала, что у вас дом, любезный, а не тюрьма. Едва проговорив это, Эмили тут же пожалела о своих словах, однако Дрейвен остался к ним безучастен.
Он стоял в дверях с невозмутимым видом. Меркнущий солнечный свет вызывал красноватый оттенок на его волосах и холодно отражался в синеве его глаз.
– К сожалению, Генрих не дал мне достаточно времени, чтобы как следует подготовиться к вашему прибытию, – проговорил наконец Дрейвен, глядя на Эмили так, словно оценивал силу ее духа. – Я пришлю сюда Эдмонда поменять матрацы и простыни.
– Милорд, – обратилась к графу Эмили. Она понимала, что не следует говорить об этом, но ее отвращение было столь велико, что молчать она не могла. – Надеюсь, вы поймете меня правильно. Дом ваш ужасен и вряд ли приспособлен для проживания.
– Скажите, миледи, а разве можно понять вас неправильно?
– Нельзя, – согласилась Эмили. – Но я не останусь здесь, пока не будут произведены должные перемены.
– Вы останетесь здесь все равно, – твердым голосом заявил Дрейвен.
– Ничего подобного, – резко возразила Эмили.
В глазах графа вспыхнул гнев, такой сильный, что Эмили невольно отшатнулась. Она все-таки не хотела покоряться.
– Вы сделаете то, что вам сказано, леди, – с грозным видом заявил Дрейвен.
Это вывело Эмили из себя. Она знала, какое место занимает, будучи леди, и с этим положением были связаны определенные права, а этот человек нарушал их.
– Я не принадлежу к вашей челяди, чтобы вы мне указывали, и я вам не жена.
– Верно, – согласился Дрейвен, – вы моя заложница.
– Нет, я подопечная короля. Разве не так он сказал? Если бы Эмили не была уверена, что этого не может быть, она могла бы поклясться, что заметила в ледяных глубинах глаз Дрейвена насмешку.
– Отец передал мне слова короля о том, что все, что будет сделано со мной, будет сделано с ним. Разве не так, милорд?
– Так.
– Тогда позвольте спросить: как вы думаете, стал бы его величество спать в этой комнате?
Дрейвен не понимал, что его удивляет больше: что у этой девушки хватает безрассудства возражать ему или что ее аргументы столь сильны. Он и сам знал, что его дом – вонючий свинарник. Большую часть своей жизни Дрейвен проводил на войне, а не здесь.
Он никогда не мог выносить Рейвенсвуд и с удовольствием уехал бы отсюда навсегда. Однако здесь его удерживал долг перед королем. Рейвенсвуд был одним из оплотов королевства, поскольку располагался между севером и югом и был удобен в стратегическом отношении. Владеть им должен был человек, преданный королю.
