– Да, вру. Но не про это.
«Да, вру»?
– И о чем же ты соврал?
Эван покачал головой.
«Глупая земная девчонка!»
– О том, кто я на самом деле.
– И кто ты на самом деле? Ты рассказывал о том, что́ ты, но никогда не говорил кто. Кто же ты, Эван Уокер? Откуда ты пришел? Как ты выглядел до того, как стал ничем? Твоя планета. Какая она? Там есть трава, деревья, камни? Вы живете в городах? Как веселитесь? У вас есть музыка? Музыка универсальна, как математика. Ты можешь спеть мне песенку? Спой мне инопланетную песню, Эван. Расскажи, как ты рос. Ты ходил в школу или знания просто вложили тебе в мозг? Какими были твои родители? Они у вас там ходят на работу, как у нас? Братья, сестры? Спорт. Начни с чего-нибудь.
– Спорт у нас есть. – Едва заметная снисходительная улыбка.
– Я не люблю спорт. Начни с музыки.
– Музыка у нас тоже есть.
– Слушаю.
Я скрестила руки на груди, демонстрируя внимание.
Эван открыл рот. Закрыл. Я не поняла, для смеха или для плача.
– Это не так просто, Кэсси.
– Я не жду высококачественного исполнения. У меня тоже со слухом не очень, но это не мешает мне фанатеть от маленькой Бейонсе.
– От кого?
– О, брось. Не говори, что не знаешь, кто такая Бейонсе.
Эван покачал головой. Может, он рос не на ферме, а под камнем. А потом я подумала, что было бы странновато, если бы сверхсущество, которому десять тысяч лет, держало руку на пульсе нашей поп-культуры. И все равно, мы же говорили о Бейонсе!
Он даже диковиннее, чем я думала.
– Все иначе. Я хочу сказать – структурно. – Эван показал на свой рот и высунул язык. – Я даже не могу произнести собственное имя.
На миг грусть настолько сгустилась, что чуть не погасла лампа.
– Тогда промычи что-нибудь. Или просвисти. Вы умеете свистеть или у вас нет губ?
– Это все не важно, Кэсси.
– Ошибаешься. Еще как важно. Ты – это твое прошлое, Эван.
Глаза Эвана наполнились слезами. Как будто шоколад потек.
– Господи, Кэсси, надеюсь, что это не так. – Он протянул ко мне тщательно вымытые руки с подстриженными, отполированными ногтями. Эти руки держали винтовку, из которой он убивал невинных людей до того, как чуть не убил меня. – Если мы – это наше прошлое…
На это я могла бы ответить, что мы все совершаем дурные поступки, но это было бы слишком легкомысленно.
«Черт, Кэсси. Почему ты заставляешь его думать об этом?»
Я была настолько одержима прошлым, которого не ведала, что позабыла то, о чем знала. Чтобы спасти тех, кого он пришел уничтожить, Эван Уокер Глушитель собирался уничтожить целую цивилизацию, свою цивилизацию.
«Нет, Бен Пэриш, – подумала я, – не ради девчонки. Ради прошлого, от которого ему не уйти. Это расплата за семь миллиардов. И за твою сестру тоже».
Прежде чем я успела понять, что происходит и даже как, я обняла Эвана. Я, никогда его не утешавшая, не помогавшая встать после падения; не искавшая, когда он пропадал. Я только брала. С того самого момента, как он вытащил меня из снежного заноса, я стала его подопечной, миссией и крестом. А боль Кэсси, страх Кэсси, злость Кэсси, отчаяние Кэсси – гвоздями, которыми он оказался прибит.
Я погладила его по мокрым волосам. Потерла спину. Прижала его гладкое, приятно пахнущее лицо к щеке и почувствовала его теплые слезы. Он прошептал какое-то слово. Мне показалось, что «поденка».
«Бессердечная сука» – более точное определение.
– Прости, Эван, – прошептала я. – Мне так жаль.
Я опустила голову, он поднял свою. Я поцеловала его мокрую щеку.
«Твоя боль, твой страх, твоя злость, твое отчаяние. Отдай их мне, Эван. Я хоть недолго понесу их за тебя».
Он провел пальцами по моим губам, влажным от его слез.
– Последний человек на Земле, – пробормотал он. – Ты помнишь, когда это написала?
Я кивнула.
– Глупость.
Эван покачал головой:
– Я думаю, в этом причина. Когда я прочел это. «Последний человек на Земле». Потому что я чувствовал то же самое.
Мои руки терзают старую футболку с эмблемой университета Огайо. Хорошее слово – «терзать». Ко многому подходит.
– Ты не вернешься, – проговорила я, потому что сам он этого не сказал бы.
Эван вплел пальцы в мои волосы. Я задрожала.
«Не делай этого, сукин ты сын. Не прикасайся ко мне так, как никогда больше не прикоснешься. Не смотри так, как никогда больше не посмотришь».
Я закрыла глаза. Наши губы соприкоснулись.
«Последний человек на Земле».
С закрытыми глазами я видела, как она идет по лесной тропинке в Вермонте. Там, где никогда не была и никогда не будет. И листья вокруг поют арию о ярко-красном и золотом. С ней большой пес по имени Перикл. Он бежит впереди, исполненный сознания собственной важности. У нее есть все, чего она хотела в жизни. У этой девушки, то есть женщины, нет в прошлом пробелов, она совершила все, что задумала. Она путешествовала по миру, писала книги, заводила любовников, разбивала сердца. Она не плыла по течению. Она била, мутузила, нокаутировала свою жизнь, выжимала из нее все до последней капли. Она ее истерзала.
Он жарко дышал мне в ухо. Я вцепилась ногтями в его грудь – голодная львица со своей добычей.
«Сопротивление бесполезно, Уокер».
Я никогда не пойду по тропинке в золотом лесу, у меня не будет пса Перикла, я не буду путешествовать по миру. Не будет признания, моим именем не назовут улицу, я не оставлю следа в этом мире. Моя жизнь – каталог несделанного и того, что никогда не будет сделано. Иные украли мои несостоявшиеся воспоминания, но я не дам им похитить это.
Мои руки изучали его тело, неоткрытую страну, которую я буду отныне называть Эванлендом. Холмы и долины, равнины и лесные овраги; ландшафт, испещренный шрамами после битв, с линиями разломов и неожиданными видами. А я – Кэсси Конкистадор. Чем больше территорий я захватываю, тем еще больше хочу завоевать.
Грудь Эвана вздымалась и опускалась: подземные сотрясения, поднявшие цунами. У него расширились зрачки, глаза увлажнились, в них появилось что-то сильно похожее на страх.
– Кэсси…
– Заткнись.
Мои губы исследуют долину под его вздымающейся грудью.
Его пальцы запутались в моих волосах.
– Нам нельзя.
Я чуть не рассмеялась.
«Список „нельзя“ слишком длинный, Эван».
Я оставила следы зубов на его животе. Земля под моим языком подрагивала. Шок и афтершок.
