Все в зале замерли при этих грубых словах. Никто, будучи в здравом уме, никогда не отважился бы оскорбить ни одного Макаллистера, а тем более всех троих сразу.
У Калли от изумления открылся рот, и она повернулась ко входу в зал. Там на пороге, скрестив руки на груди, стоял Син, одетый в свою кольчугу. Его лицо не выражало абсолютно ничего, он просто спокойно стоял и рассматривал людей, которых только что оскорбил.
— Как вы посмели оскорбить моих гостей! — взорвался Астер и сердито посмотрел на Калли. — Видишь, какой мир он принес?
Три Макаллистера медленно поднялись, обошли вокруг стола и единой стеной двинулись на мужа Калли, и она, ужаснувшись злорадной улыбке, с которой Дермот ожидал предстоящей стычки, перекрестилась.
Оказавшись на расстоянии вытянутой руки от Сина, братья рассмеялись и окружили его.
Калли словно завороженная смотрела, как братья Ма-каллистер сгребли Сина в объятия, а он старался освободиться, ругался и шлепал их по рукам.
— О-о! — взревел Син. — Отпустите меня, людоеды!
— Разве твои ожоги еще не зажили? — озабоченно нахмурился Лахлан.
— Да, они зажили, но у меня болит свежая рана, и, если вы сейчас же не прекратите, у меня снова начнется кровотечение.
— Новая? Но откуда? — У Брейдена появилось точно такое же озабоченное выражение, как у Лахлана, и он потянул Сина за одежду, как будто искал рану. — Что случилось? Ты показался лекарю?
Громкий свист прорезал воздух, мужчины замолчали, и все обернулись к Калли.
— Кто-нибудь соблаговолит объяснить мне, что здесь происходит?
— Мы, как видите, здороваемся со своим братом. — Юан с раздражением посмотрел на Калли. — Если не возражаете, мы немного посмотрим на него.
У Калли, как и у ее дяди и у Дермота, приоткрылся рот.
Нет… Может быть, она ослышалась? Если это правда, то почему Син не потрудился сказать ей об этом? Почему он скрывал такие вещи?
— Вы Макаллистер? — Пройдя через комнату, Калли остановилась перед мужем и увидела в его глазах такое глубокое страдание, что у нее остановилось дыхание.
— Разумеется, Макаллистер, — смутился Лахлан, тоже заметив выражение лица Сина, и добавил так тихо, что Калли едва услышала: — Независимо от прошлого ты всегда был Макаллистером.
У Сина снова нервно задергалась щека, и, когда он заговорил, его голос был таким же тихим.
— Если помнишь, от меня публично отказались. Дважды.
Калли заметила стыд на лице Лахлана, и мужчина виновато потупился.
— Вы хотите сказать мне, что этот парень — шотландец? — вступил в разговор подошедший к ним Астер. — Генрих выдал мою племянницу замуж за Макаллистера?
— Ты женился на ней? — не веря своим ушам, воскликнул Брейден. — Ты?
— А ты, похоже, уже собрался бежать за фатой, пока не разразился апокалипсис? — проворчал Син и снова взвыл, когда Брейден добродушно подтолкнул его. — Я же сказал тебе, что ранен. — Он сбросил руку брата. — Что ты сделаешь следующий раз? Высыплешь из солонки соль и вотрешь мне в рану?
Впервые с тех пор, как она познакомилась с Сином, Капли видела своего мужа расслабившимся и ненастороженным, у него даже появился беззлобный юмор.
— Добро пожаловать в семью. — Юан приподнял Капли, крепко обнял и запечатлел у нее на щеке поцелуй.
— Опусти ее, пока не покалечил, — рявкнул Син, а Юан заворчал, но не отпустил Капли.
— Ах, девушка, и почему вы решили выйти замуж за эту мрачную шкуру, когда могли выбрать меня или Лах-лана?
— Потому что вы ее об этом не просили, — с кривой улыбкой ответил Син.
— Знаешь, я, возможно, попросил бы, если бы увидел ее первым.
— Но не увидел. А теперь отпусти мою жену.
— Собственник, — подмигнул Юан Калли, опустив ее на пол. — Что ж, это хороший знак.
— Да, — согласился Син. — Но он может стать плохим для тебя, если ты не будешь держать свои руки подальше от нее.
— Когда ты так говоришь, братишка, я слышу в твоей речи северный акцент, — рассмеялся Лахлан.
— Лучше последи за собой, — огрызнулся Син.
— Знаешь, мы так и не поняли, почему ему, — Брейден кивком головы указал на Саймона, — так много известно о нас.
— Он мой друг. — Отступив назад, Син потянул к себе Саймона, чтобы познакомить его с Макаллистерами.
— Вы, должно быть, тот, кто донимал его вместо меня, — Брейден протянул Саймону руку. — Надеюсь, вы преуспели в этом.
— Во всяком случае, я, безусловно, старался. — Саймон пожал ему руку.
Мужчины посмеялись, и Астер пригласил всех к столу. Калли смотрела на братьев, слушала их разговор и удивлялась изменениям, которые их присутствие совершило с ее мужем. Она надеялась, что, пока Ма-каллистеры будут в замке, ей удастся выведать у кого-либо из братьев, почему ее муж так упорно не желает принять ее.
А больше всего ей хотелось узнать, почему Син не удосужился сказать ей, что он шотландец.
Глава 11
Несколько долгих часов мужчины сидели за столом, добродушно подшучивая и смеясь, а Калли слушала, и у нее на сердце становилось теплее от их привязанности друг к другу. Макаллистеры даже Саймона приняли в свой круг и в отличие от членов ее клана не испытывали никакой неприязни к его английскому происхождению. Она многое узнала об их прошлом, в том числе и об их брате Кироне, который покончил с собой, но почти ничего не услышала о Сине. Они, очевидно, понимали, что прошлое Сина может причинить ему боль, и поэтому касались лишь отдельных незначительных эпизодов.
Было уже за полночь, когда они все же решили отправиться спать. Калли, зевая, показала им, кто где будет ночевать, и наконец-то отправилась к себе в комнату, чтобы остаться наедине с мужем. Син все еще продолжал улыбаться.
— Вы очень красивы, когда это делаете.
— Что делаю?
— Улыбаетесь.
Син мгновенно принял хмурый вид и, отойдя от Калли, в замешательстве взглянул на постель.
— Ну вот, я вовсе не хотела, чтобы вы снова нахмурились. Почему вы не сказали мне, что вы Макаллистер? — тихо спросила она.
— Потому что я не Макаллистер.
— Не понимаю. — Пытаясь осмыслить его слова, Кал-ли нахмурилась под стать Сину. Он определенно был связан с ними не через мать.
— Отец зачал меня в первый год своего брака. — Вздохнув, Син отстегнул меч и отложил его в сторону. — Он один, без жены, уехал из дому в Лондон, чтобы навестить друга, и неизвестно, почему моя мать поразила его воображение. Тогда она была еще совсем девочкой, и, говорят, его акцент и горячность очаровали ее, Я был зачат в конюшне и, как уверяет моя мать, самым унизительным и болезненным для нее образом. Как только я появился на свет, она отправила меня и кормилицу в Шотландию, чтобы я жил со своим отцом. Старый слуга, который присутствовал там в тот вечер, рассказал мне, что моя мачеха, бросив на меня один только взгляд, просто обезумела и едва не родила Лахлана прежде времени.
