Подавив приступ тошноты, она проследовала в кабинет Джанни в поисках записки. Но там ничего не было. Возможно, она не заметила ее в спальне, но там тоже было пусто.
В этот раз ей было немного проще, потому что вокруг были люди. Тем не менее работники никогда не смогут унять в ней чувство одиночества.
Время медленно ползло, и от Джанни не было ни единого звонка. Чувство доверия к нему, возникшее за последние дни, начало рушиться, как бетонные блоки под воздействием стихии.
Она улыбнулась Лючии, которая хлопотала, накрывая завтрак на стол. Повторяя ей заученные за последние дни слова, она чувствовала себя невероятно глупо. Чем она занималась все эти дни? Обманывала себя, стараясь думать только о маленьком счастье в этом доме? Хотела убежать от реального мира, спрятавшись в прекрасном мираже?
Ее терзало смутное сомнение, что Джанни выполнил свой план, соблазнив ее и заставив поверить, что она будет счастлива в браке.
На улице стемнело, но от ее мужа не было и весточки. Неужели он решил, что уже достаточно времени уделил своей жене и вселил в нее ложное чувство уверенности в нем?
Весь день Килин боролась с искушением позвонить Джанни, полагая, что он должен сделать первый шаг и объясниться.
Теперь же она кипела от гнева и чувства беспомощности. Нет, она больше не будет беспомощной!
Лючия легла спать, и Килин постаралась узнать, когда будет ближайший поезд в Рим. Джанни не удастся заставить ее тихо отсиживаться в сельской глубинке в ожидании его возвращения. Стоя под горячим душем, она едва сдерживала захлестнувшие ее эмоции.
Слезы текли по щекам, сливаясь с горячей водой, грудь вздымалась в рыданиях. Не в силах сдерживать боль, она выключила душ и посмотрела в зеркало – на нее взирала Килин с опухшими от слез глазами. Наконец ей пришлось признать истину, с которой отчаянно боролась весь день: она полюбила Джанни.
Она влюбилась в мужа, который никогда не будет любить ее. Сегодняшний день доказал это.
Она так и не вынесла уроков после всего, что с ней произошло. Вся ее линия обороны пала под взглядом его черных глаз.
Все это время Джанни лишь играл с ней: доказывал свое превосходство, безжалостно подчиняя ее своим желаниям и стремлениям. Его цинизм не знал границ. Всю прошлую неделю он галантно ухаживал за ней лишь для того, чтобы потом с самой высокой скалы сбросить ее вниз.
Теперь в глазах Килин застыло отчаяние. Неужели она настолько жалкая? Как она могла влюбиться в человека, который не давал ей и шанса на ответные чувства?
Она знала, что делать. Пора закончить эту шараду и расставить все точки над i. Забыв о своих сокровенных желаниях, она пойдет дальше, потому что нет ничего хуже неразделенной любви.
Глава 10
Когда Килин сошла с поезда в Риме, в ее душе все еще горел гнев. Нужно было похоронить все свои слабости и не позволить Джанни понять, как ей больно.
Она поймала такси и назвала адрес офиса Джанни. Швейцар Лоренцо узнал ее и спросил:
– Синьора Делюкка, мне доложить вашему мужу о вашем прибытии?
– Он в офисе? – нервно спросила она.
– Да, – кивнул дворецкий.
– Тогда сообщите. – Она выдавила из себя вежливую улыбку.
Двери лифта открылись, и она ощутила долгожданную прохладу кондиционера.
Лифт остановился, и перед глазами предстал Джанни, лицо которого выражало крайнее недовольство.
– Что ты здесь делаешь?
На мгновение Килин растерялась от неожиданности. Он был в ярости, но почему? Это она должна злиться! Неужели он сердится из-за того, что она покинула место своей ссылки?
– Мне казалось, ты обещал больше не бросать меня так.
– Избавь меня от трогательных историй, Килин, – усмехнулся Джанни. – У меня нет на них времени.
Килин вздрогнула от негодования и нажала на кнопку лифта, останавливая закрывающиеся двери.
– Что ты сказал?
– Ты слышала меня. – Тон Джанни был ледяным. – У меня нет желания сейчас с тобой разговаривать. Возвращайся в Умбрию или сразу прямиком в ад, мне плевать! Неужели ты подумала, что я захочу иметь с тобой дело?
Джанни отвернулся и собрался уйти, но Килин вышла из лифта и догнала его:
– Что, черт возьми, все это значит? Это не я улетела утром на вертолете, даже не попрощавшись!
Джанни обернулся, и Килин вдруг заметила, что он не побрился и был небрежно одет.
– Чтоб тебя, О’Коннор! Хочешь со всем покончить сейчас? Что ж, отлично!
Он схватил ее за руку и потащил в свой кабинет, хлопнув дверью.
Голова Килин шла кругом – неужели он так с ней обращается только потому, что она поехала вслед за ним?
Он подошел к столу и скрестил руки на груди.
– Ну, – наконец сказал он, – что ты знаешь?
Килин почувствовала себя Алисой в Стране чудес.
– Знаю что?
Джанни засмеялся, как будто она сказала очередную глупость.
– А я думал, что же ты выберешь: будешь все отрицать или примешь бой?
– Я не понимаю, о чем ты, – покачала она головой.
Джанни вернулся к столу и бросил ей газету, которая пролетела через всю комнату и упала к ногам Килин. Яркий заголовок бросился в глаза: «Компания „О’Коннор“ стала очередным банкротом»…
Килин с тяжелым сердцем начала читать статью: «… проигрался в карты… решил спасти положение путем слияния с другими компаниями… переживет ли „Делюкка эмпориум“ такой удар?»
Теперь Килин все поняла. Она вспомнила, как побледнел отец в день свадьбы, когда Джанни опоздал. Неудивительно. Она подняла глаза на Джанни, но видела лишь черную пропасть гнева, которая готова была поглотить ее.
– Поэтому ты уехал, – пробормотала она.
– Браво! – Он медленно захлопал в ладоши. – Какое острое понимание проблемы!
Килин была настолько шокирована новостью, что не обратила внимания на его сарказм. Она сжимала в руках газету.
– Я ничего об этом не знала. Ты же не считаешь, что я к этому причастна?
Это был риторический вопрос. Джанни сделал вид, что задумался.
– Позволь мне напомнить, что с момента нашей встречи ты всеми силами стремилась отвлечь меня от реального положения дел.
Килин хотела было высказаться в свою защиту, но он жестко прервал ее:
– Достаточно лжи! Мой ответ – да, я абсолютно уверен, что ты все знала. Твой отец признался, что ты играла ключевую роль в этом спектакле. С помощью брака по расчету он хотел поправить свое положение, веря, что я спасу его ради семейных уз. Удивляюсь продуманности вашего сговора. Он знал, что тонет, и ты с подобающей дочери верностью стала его спасательным кругом.
