– Гляди у меня: если опять у малышей отберешь еду – ругать тебя буду. Все поняла? Ты же вон какая здоровая, можешь найти себе что поклевать, а где, скажи вот мне, они, сироты, возьмут, кто позаботится? Кыш!
Ворона словно понимала женщину – послушалась: взмахнула крыльями и перелетела на соседнее дерево, откуда так же не переставала следить за котятами и Натальей Титовной.
В это время на крыльце показалась с пузатой сумкой новая соседка, женщина средних лет. Как ее звать-величать – Наталья Титовна не знает, живет она высоко – аж на девятом, последнем, этаже, и появилась тут совсем недавно: поменяла, говорят, двухкомнатную квартиру на трех. Имеет мужа и дочку-подростка, есть у них и довольно шикарная иномарка. Где работает эта женщина, Наталья Титовна также не знает, одно заметила, что каждое утро спешит куда-то она с туго набитой сумкой. Как вот и сейчас. Новая соседка задержалась около Натальи Титовны и котяток, брезгливо посмотрела на них, затем напустила на себя строгость и неожиданно ледяным голосом сказала:
– Разводите тут антисанитарию!
– Как это? – от неожиданности Наталья Титовна аж разинула рот: она надеялась, что новая соседка также посочувствует котятам, которые рано остались без матери, а та – видели как!.. Ударила, словно молнией.
– А ночами что они выделывают, коты эти! – лицо у новой соседки аж покраснело от злости, она поставила сумку перед собой: по всему видать – тяжелая, а может, просто собралась долго воспитывать Наталью Титовну. – Спать людям не дают. Свадьбы тут, видите ли вы их, ладят. Я на девятом этаже живу, и то слышу. Это непорядок.
– Подождите, подождите, не горячитесь, – начала успокаивать соседку Наталья Титовна. – А я вот на втором этаже, и мне коты не мешают. Сплю. Не слышу их. Ага. Сплю и не слышу.
– И спите себе, а я вот не могу! Развели тут зверинец. А собак сколько! Боже, и что за люди в этом, теперь уже и моем, доме?! Господи! Там-то, на проспекте Космонавтов, где я жила раньше, такого нет. Но было! Я, я навела порядок. Теперь меня там вспоминают, уверена, все хорошим словом. А как же иначе?!
Наталья Титовна вдруг почувствовала, что пересыхает во рту, и какая-то горечь жжет, казалось бы, внутри. Все же она нашлась, что сказать:
– Не ожидала я от вас, женщина, такой злости. Вы же сама мать. А котята – сироты… Неужели вам не жаль их?
– Если жалеете, заберите домой! – покачиваясь из стороны в сторону, новая соседка пошла по своим делам, и когда проходила под кленом, на котором сидела ворона, та каркнула: – Кар-р!.. – Новая соседка от карканья вздрогнула, не сразу, а только сообразив, в чем дело, запрокинула голову на дерево, потом глянула на Наталью Титовну и зло упрекнула: – Вот, получайте! Кормите, кормите и ворон!.. Они за вашими котятами доедят. Нет, я так не оставлю все это!..
Настроение было испорчено, однако Наталья Титовна не особо обращала внимание на все это, а начала успокаивать котят, словно и те слышали злую тетку и понимали все, что она сказала о них.
– Не слушайте вы ее, ешьте, ешьте. Возьми, говорит, к себе в квартиру, если так любишь… Это вас, мои хорошие, сказала, чтобы я взяла. Я бы взяла. Место есть. А потом что буду делать, когда подрастете? Прокормлю ли я вас? Да и привыкну, а когда особенно близки станете, то отрывать потом от сердца больно будет. Знаю. А так вы на свежем воздухе кувыркаетесь-развлекаетесь, травку, которую надо, найдете, по деревьям полазаете… А у меня что? Особой радости мало будет… Жилье как жилье… Четыре стены… Кровать, стол… Телевизор – и вся радость… А тут еще такая оказия, мои хорошие: болею я часто, бываю в больнице… А кого попрошу, чтобы за вами присмотрел и накормил? Некого. Сын пьяница, ему ключи не доверяю, а мужик, Степка, умер, ирод… А так, когда на улице, с голода не умрете… Тут и мусорка рядом… найти, говорят, можно то да се из еды… Вам бы подрасти только скорей… на ноги стать… А та тетка с девятого этажа набросилась на вас, как вчера ворона… Вороне – простительно: сама голодная… А ты же, соседка, – человек, так не будь вороной, не отнимай у котят еду… Живое ведь… Неужто не больно? Пусть ворона не понимает… А человек должен бы… должен бы человек…
Ворона, словно услышав и поняв слова женщины и на этот раз, каркнула и полетела прочь. Котята, налакавшись молочка с хлебом, стали развлекаться. «Что с них возьмешь – дети же», – умиленно улыбнулась Наталья Титовна. Она подняла порожнюю миску, посмотрела еще раз на котят, которые спрятались уже в клумбе – только по тому, как шевелятся лилии, ромашки и цинии, можно было догадаться, где они, и заспешила пить чай. За столом опять вспомнила новую соседку: «Надо же быть такой!.. Ай-я-яй!» Не выпуская из руки чашку, Наталья Титовна пошла на балкон. Отпивая короткими глотками холодный чай, она поискала глазами котят. Цветы стояли неподвижно. «Спят», – подумала женщина и тут увидела, как на то место, где некоторое время назад стояла миска с едой для котят, прилетела ворона с куском чего-то в клюве, посмотрела по сторонам, а потом положила принесенное на траву и села на козырек крыльца. Сидела и не сводила глаз с куска колбасы, как успела заметить Наталья Титовна: ждала, надо полагать, котят. Словно и она знала, что те – сироты, и их надо окутать теплотой и заботой.
На глазах Натальи Титовны показались слезинки. Она посмотрела на ворону, их взгляды встретились.
– Прости, – сказала женщина птице. – Ты знаешь, за что…
Круглый стол
Солнце по пояс забралось в низкое редколесье, которое в последнее время как-то нежданно-негаданно, словно чубчик у мальчугана-озорника, появилось на Леоновом яру.
Солнце было красное – будто нарисованное.
Степан Шульга смотрел на ослепительно-яркий солнечный полукруг, и душа у него радовалась: завтрашний день обещал хорошую погоду, и он намеревался доделать наконец-то круглый стол. А доделать надо обязательно – из города приедет старший сын Михаил, а из соседней деревни дочь Клавка, позвонил им давеча. И Шульга намеревался поговорить с детьми за круглым, так сказать, столом. По всем меркам семейного протокола. Садитесь, мои родные, будет разговор. Начистоту. В угол, Клавка, не спрячешься. Стол – круглый. Смотреть в глаза!
– Как раз им тут, за моим столом, всем места хватит, – показывал рукой на свое творение Шульга. – Вот тут посажу Клавку, чтобы поближе была ко мне, развратница. Ну, а Михаил, где сам пожелает, там пусть и садится: он имеет право выбора, потому как путевый. А дочке в глаза гляну, задери ее нечистая!.. Казалось бы, из одного теста дети, а какие разные…
Жена, Полина, молча слушала своего деда и где-то в глубине души, хотя и соглашалась с ним, однако всё никак не могла понять, зачем он, старик, смастерил этот круглый стол, ведь можно было и в доме сесть и поговорить с Михаилом и Клавкой, а он, почем зря, столько времени убил. Но она знала своего Шульгу хорошо: надумает что делать – не перечь, от своего не отступит. Поэтому только слушала его и молчала.
– Будет судный день, наконец! – не мог успокоиться Шульга и накрывал свой стол клеенкой, новенькой и цветастой, которую специально привез из Быхова.
