Недобро прищурившись, она взглянула на Эвана.
– Да, в нескольких часах езды есть деревня, на той дороге, по которой вы ехали сюда.
Нора выпрямилась:
– Что вы хотите этим сказать?
Эван устало вздохнул. Неужели эта женщина так глупа, что не может понять простых слов? Или ей просто нравится раздражать его?
– По той самой дороге, на которой мы так часто останавливались по вашей нужде, миледи. А сколько раз я возвращался к вам, потому что вы, замечтавшись, недопустимо отставали.
– Не ругайте меня. Это так грубо с вашей стороны.
Эван сдержался и закрыл рот. Если она считает это грубостью, то он может познакомить ее с настоящей грубостью. Он посмотрел на испуганное лицо Норы. Она боялась ночи на холодной земле. Он вдруг вспомнил добрые лица своей матери и невестки.
Недовольный и уставший, он вернулся к своему коню и, сев на него, подъехал к Норе.
– Отлично, – сказал он. – Если мы вернемся назад, до деревушки Леналор будет не так далеко.
– Леналор?
– Это небольшая деревушка, где мы можем получить горячую пищу и удобную постель.
Эван увидел, как сразу засветились янтарные глаза девушки.
– Как долго нам ехать? – спросила она.
– Час или чуть больше.
– Это маленькая деревня? Я никогда о ней не слышала. Что нас там ждет?
Эван раздраженно запустил пятерню в свой чуб. Когда же она закончит засыпать его своими вопросами? Эта леди слишком любопытна и совсем не умеет молчать.
– Вы опять мне не отвечаете.
– Вы задаете слишком много вопросов. Я едва успеваю перевести дух и ответить на один вопрос, как вы уже задаете три новых.
– Хорошо, я буду задавать их помедленнее.
– Лучше не задавайте их совсем.
– Почему?
– Тогда я мог бы не отвечать на них.
К его удивлению, Нора рассмеялась. У нее был очень приятный смех.
– Бедный Эван, измученный болтливой девицей! Мой отец мне говорил, что если бы энергию моей болтовни да передать его армии, то победа была бы обеспечена. Он сказал, что моей энергии будет достаточно даже на три или четыре дня битвы.
Эван повернулся и посмотрел на Нору:
– Довольно жестоко сказано.
– Совсем нет. Отец любит меня, я это знаю. Да, я слишком много говорю. Это мой недостаток. Мама считает, что это оттого, что у меня нет ни братьев, ни сестер. А еще потому, что она просила Бога дать ей большую семью. Вот он и дал ей меня – я одна делаю шума больше, чем дюжина детишек.
Эван хмыкнул:
– Это, по-вашему, смешно?
– Нет, это должно нас помирить. Или… – Нора посмотрела на Эвана. – Знаете, мне кажется, что вы такой молчаливый потому, что у вас есть братья.
– Что вы хотите этим сказать?
– У вас много братьев, и вам трудно заставить их слышать ваш голос.
– Поверьте мне, я могу быть услышанным и не повышая голоса.
Нора ехала уже рядом.
– Сомневаюсь, – промолвила она. – У вас довольно спокойный голос, едва ли вы можете заставить звучать его резко.
Эта Нора была немного дерзкая девчонка и возражала ему, чего никогда не делали его братья.
Его рост и угрюмый вид обычно пугали женщин, а от его взгляда девушки либо убегали, либо глупо хихикали.
А он ненавидел, когда девицы хихикают. Вот Нора никогда не хихикала. Ее смех был приятным, он успокаивал.
Нора тихонько что-то напевала. Эван осадил лошадь и посмотрел на девушку. Она тоже посмотрела на него широко открытыми глазами.
– Почему вы так сердито смотрите на меня?
– Вы удивительная. Как вам удается быть счастливой без всякого повода?
– Это гораздо лучше, чем быть печальной из-за ничего. Разве вы не согласны?
Эван расправил плечи.
– Мне временами хочется быть несчастным из-за ничего. Это мне подходит.
– Вам лучше подходит улыбка на лице. Мама мне постоянно повторяла, что улыбка украшает лицо.
– А я считаю, что лицо, как и тело, украшает нагота.
Нора почувствовала что краснеет.
– Вы всегда так прямолинейны?
– Кажется, вы упрекали меня в том, что я постоянно молчу?
Нора с довольным видом пожала плечами. Ей нравился их словесный поединок, а Эван, хотя и неохотно признался себе, что и ему, в какой-то степени, это тоже приятно.
– Как интересно, в вас словно два человека, – заметила Нора с удивлением. – Я думаю, вы образец противоречий.
– Поясните.
– Вы живете в пещере, что говорит о тяге к тяжелым испытаниям, и вместе с тем вы позаботились о домашнем комфорте и уюте. Вы грубы и жестоки к людям, но заботитесь о животных. Как вы объясните это?
– Я объясню это так: вы уделяете слишком много времени изучению моей особы.
Эван тоже пытался понять Нору, глядя на то, как легкий бриз играет прядями ее белокурых волос, любуясь красивым изгибом ее губ, влажных и манящих, пахнущих лепестками роз.
Он заставил себя опомниться. В последний раз эти глупости дорого ему обошлись. Как и Кирану.
– Вам нравится одиночество? – неожиданно спросила Нора. – Я не уверена, что мне бы это понравилось.
Прежде чем Эван успел что-либо сказать, она добавила:
– Конечно, я много говорю, вы думаете, что мне нравится болтать ни о чем.
Он невольно улыбнулся.
– Что я вижу – вы улыбаетесь? – быстро спросила Нора.
Эван откашлялся.
– Я? Улыбаюсь?
– Да-да, я видела, как уголки ваших губ поднялись вверх!
Ему оставалось только одно: больше не улыбаться.
– Не знаю, что вы этим хотели сказать.
Нора, довольная собой, посмотрела на Эвана:
– У вас приятная улыбка, милорд. Но улыбки лучше беречь. Чем их меньше, тем они дороже. Поэтому я буду беречь эту вашу улыбку до тех пор, пока не заслужу другую.
Она была самой странной из всех женщин, которых он встречал.
Нора продолжала щебетать, а Эван ловил себя на том, что с удовольствием слушает ее тихий, успокаивающий голос.
Однако вскоре его стало беспокоить странное чувство тоски и одиночества. Он всегда избегал общества женщин, ибо решил никогда не допускать их к своему сердцу. Как это было с Изобел. Однако Нора совсем другая. Она заставляет его тосковать. И еще ему хотелось ее поцеловать.
