Но смутить Эйдана Линча было трудно. Этот жизнерадостный кретин не сомневался в том, что Ева его любит. Чего, конечно, не было. Ева не любила никого, что не раз пыталась ему объяснить. Правда, она была очень привязана к матери Фрэнсис, Бенни и Кит. Никто еще не доказал ей, почему любовь так хороша, говорила она Эйдану. Посмотри, что любовь сделала с моей матерью и отцом. Посмотри, во что она превратила Шона и Кармел. Посмотри, как она исковеркала жизнь Кит Хегарти.
Мысль о Кит заставила Еву вспомнить, что в последние два дня та выглядела очень странно. Ева надеялась, что она не заболела и что вернувшийся мужчина был не тем, кем она его считала.
Вернувшись на электричке в Дунлаогхейр, она застала Кит на кухне. Та сидела, закрыв лицо руками. Все осталось таким, как было, когда Ева уезжала в университет. Ева повесила пальто.
— У сестры Имельды был хороший обычай. Она считала, что нет на свете такой проблемы, которую нельзя было бы решить после хорошего картофельного пирога. Должна сказать, что я с ней согласна.
С этими словами она достала кастрюльку холодного картофельного пюре, открыла пакет муки и бросила на сковородку кусок масла.
Кит по-прежнему смотрела в пол.
— Конечно, всех проблем это не решало. Помню, что когда никто не сказал мне, почему мои родители похоронены на разных кладбищах, мы съели картофельный пирог с матерью Фрэнсис. Объяснения я не получила, лучше мне не стало, но зато мы вкусно поели.
Кит подняла голову. Небрежный тон Евы и привычный ритуал приготовления еды помогли ей успокоиться. Ева продолжала работать, а Кит Хегарти рассказывала ей историю своего мужа, который уехал, вернулся, получил отказ и уехал снова.
Нэн увидела Саймона Уэстуорда сразу же, как только они с Бенни вошли в ресторан. Официант хотел посадить двух молоденьких студенток в углу, но Нэн спросила, нельзя ли им занять столик в центре. Она говорила как здешний завсегдатай, и поводов для отказа у официанта не нашлось.
Девушки изучали меню, и Нэн спрашивала, что означают названия блюд, которых они не понимали.
— Давай возьмем то, чего мы никогда не пробовали, — предложила она.
Бенни предпочла бы ягненка; это было вкусно и надежно. Но хозяйкой здесь была Нэн.
— Например? — неуверенно спросила она.
— Мозги, — ответила Нэн. — Раньше я их не ела.
— А ты не боишься? Вдруг это будет несъедобно?
— В таком месте ничего несъедобного не бывает. Ладно, если не хочешь мозги, можно заказать «сладкое мясо»
[5], цесарку или бекаса.
— Бекаса? Что это?
— Попробуем догадаться. Я думаю, это птица.
— Не может быть. Я никогда не слышала про такую птицу. По-моему, это что-то взрывчатое.
Нэн засмеялась.
— Дурочка, взрывчатое — это фугас!
И тут Саймон Уэстуорд поднял взгляд. Нэн увидела это краем глаза. Она заметила, что за столиком Саймона сидит пара — пожилой мужчина, напоминающий сельского помещика, и молодая женщина, с виду любительница лошадей.
Нэн поняла, что ее узнали, и поудобнее устроилась в кресле. Теперь оставалось только ждать.
Бенни продолжала сражаться с меню.
— Я взяла бы «скампи», но не знаю, что это такое.
— Знаешь. Это большая креветка, запеченная в тесте.
— Да, но я никогда ее не пробовала, так что она будет мне в новинку.
Слава богу, это не мозги, не «сладкое мясо» и не другие вещи, названия которых звучат очень странно.
— Здравствуйте, мисс Хоган. Я вижу, вы обедаете только в самых лучших местах. — Рядом с ней остановился Саймон Уэстуорд.
— Я редко хожу в шикарные места, но стоит мне туда попасть, как вы неизменно оказываетесь рядом. — Бенни тепло улыбнулась ему.
Не успел Саймон вопросительно посмотреть напротив, как Бенни представила его. Причем сделала очень просто и непринужденно.
Она ничем не нарушила правила, описанные в книгах по этикету, хотя и не читала их.
— Нэн, это Саймон Уэстуорд. Саймон, это моя подруга Нэн Махон.
— Привет, Нэн, — сказал Саймон и протянул ей руку.
— Привет, Саймон, — с улыбкой ответила Нэн.
— Я слышал, что ты ходила в ресторан с папиком, — со смехом сказал ей Джек на следующее утро.
— Да нет. Просто Нэн повела меня в «Хайберниан». Сказала, что это ее рождественский подарок.
— Почему она это сделала?
— Я же сказала, рождественский подарок.
Джек с сомнением покачал головой.
Бенни закусила губу. Теперь она жалела, что согласилась. Собственно говоря, она пожалела об этом сразу же. Сначала она заказала скампи с картошкой, не зная, что креветок положено есть с рисом, и поняла свою ошибку только тогда, когда увидела удивленное лицо официанта. Попросила по кусочку от всего, что было на сырной доске, тогда как остальные выбирали только два сыра. Попросила принести чашечку капучино, но ей важно ответили, что в столовой кофе не подают.
Но больше всего ее смущало поведение Саймона и Нэн. Казалось, оба играли в какую-то игру, правила которой знали только они. Все остальные были не в счет.
А теперь Джек намекал, что Нэн пригласила ее на ленч неспроста.
— Что случилось? — Он заметил, что Бенни расстроилась.
— Ничего. — Она широко улыбнулась.
В этой улыбке было что-то беззащитное. Джеку уже несколько раз доводилось видеть, как она притворяется, что все в порядке, хотя на самом деле это было не так.
Когда они вышли из парка Святого Стивена на Графтон-стрит, Джек обнял ее за плечи.
Витрины всех магазинов были празднично оформлены. Улицу пересекали гирлянды из разноцветных лампочек. Группа замерзших исполнителей рождественских гимнов пела «Обратно в ясли». В кружках для пожертвований позвякивала мелочь. Лицо Бенни выглядело невинным. Джеку хотелось защитить ее от всего на свете. От Билла Данна, который сказал, что девушке с такой грудью на роду написано стать куртизанкой. От сновавших туда и сюда растрепанных пьяниц с красными глазами, державших в руках бутылки. От бешено мчавшихся машин, которые могли в любую минуту вылететь на тротуар. От маленьких детей с грязными лицами, способных выманить у добросердечной Бенни Хоган последний грош. Джек не хотел, чтобы сегодня она вернулась в Нокглен на автобусе и пробыла там почти три недели рождественских каникул.
— Бенни… — начал он.
Она доверчиво повернулась к нему. Джек взял ее лицо в ладони и нежно поцеловал в губы. А потом слегка отстранился, чтобы увидеть ее удивленные глаза.
Он обнял Бенни, стоя на самой оживленной улице Дублина, и крепко прижал ее к себе. Руки Бенни сомкнулись вокруг него, и они сжали друг друга в объятиях так, словно это было самой естественной вещью на свете.
