Миссис Кеннеди придерживалась противоположного мнения. Кое-кто слышал, как она называла миссис Хили нахалкой. Эта женщина приехала в Нокглен бог знает откуда. Да кто она такая? Что она себе позволяет? Как она смеет вводить в городе свои правила? Миссис Кеннеди говорила, что во время ярмарки в баре Хили собираются всякие темные личности, а в гостинице останавливаются коммивояжеры, которые до потери сознания пьют и в баре, и в номерах, куда им всегда принесут бутылку. Миссис Кеннеди, которая всегда терпеть не могла молодую вдову и считала, что мистер Кеннеди проводил у нее слишком много вечеров, была возмущена отказом обслужить племянницу Пегги Пайн; какая разница, как одевается бедная девочка?
Берди Мак колебалась. Эта робкая женщина всю жизнь ухаживала за старой матерью. Она сама не знала, хочет этого или не хочет. Просто бедняжка была не способна принять какое-нибудь решение. У нее не имелось собственных суждений. Она дружила с Пегги, но прислушивалась к словам миссис Кэрролл. Хотя Марио был ее постоянным клиентом и каждый день покупал бисквиты для своего кафе, она соглашалась с бедным мистером Флудом, что племянник Марио слишком много себе позволяет и что его пора остановить.
Сама миссис Хили ей не нравилась, но Берди восхищалась ее смелостью. Та занималась настоящим мужским бизнесом, а не стояла за прилавком маленькой кондитерской, как делала сама Берди, чтобы заработать себе на жизнь.
Доктор Джонсон говорил, что миссис Хили имеет право обслуживать или не обслуживать кого угодно. Отец Росс в это дело не вмешивался. Пакси Мур сказал своему двоюродному брату Декко, что у миссис Хили на каждой ноге шишка, а потом умолк. Это было воспринято как поддержка Клодах и Фонси.
Эдди и Аннабел Хоган долго обсуждали случившееся во время субботнего ленча. Конечно, можно было сказать, что Клодах и Фонси не понимают нокгленских обычаев и перегибают палку. Оба выглядят так, словно щеголяли в модной одежде всю свою жизнь. Но нельзя отрицать, что они умеют работать, и это их большое достоинство. Если бы они только стояли на углу и курили, никто бы им не сочувствовал.
Да уж, обвинить их в тунеядстве было нельзя. За это в Нокглене могли простить людям куда более серьезные грехи, чем вызывающую манеру одеваться.
— Если бы кто-то пришел к тебе в магазин, ты обслужил бы его, не обращая внимания на то, как он одет. Правда, Эдди?
— Да. Но если бы сапоги этого человека были испачканы в навозе, я попросил бы его не входить, — ответил он.
— Они никуда и не входили, — проворчала Аннабел. Она всегда считала, что миссис Хили улыбается только мужчинам, но не их женам. Кроме того, Клодах сшила Бенни такое красивое платье, что Аннабел была всецело на ее стороне. Парча выглядела чудесно; в ней попадались кусочки того же каштанового цвета, что и волосы Бенни, а ее белые полоски гармонировали с манишкой, прикрывавшей грудь. Наряд был солидный и одновременно элегантный. Кто бы мог подумать, что на такое способна Клодах, предпочитавшая совсем другой стиль?
Мать Фрэнсис тоже слышала о сцене, разыгравшейся в гостинице. Пегги в тот же день пришла в монастырь за чашкой чая и советом.
— Будь выше этого, Пегги. Будь выше.
— Банти, человеку, который живет в миру, это нелегко.
— Человеку, который живет в монастыре, это не легче. К Рождеству мне на голову свалится мать Клер. Представь себе, каково быть выше этого.
— Ноги моей больше не будет в этом баре.
— Пегги, подумай как следует. Если тебе захочется выпить, куда ты пойдешь? В заплеванную пивную Ши? Или в другие места, которые еще хуже? Не делай ничего сгоряча.
— О боже, Банти, для монахини ты слишком хорошо знаешь злачные места города, — с изумлением сказала Пегги Пайн.
Они вспоминали бал и то, как на нем блистал Эйдан. Ни один стол не выиграл столько призов. Джек рассказал ей о случае, происшедшем за соседним столом. Какой-то девушке стало плохо. Когда бедняжке расстегнули воротник, из ее лифчика выпали две булочки. Джек только добродушно посмеивался, а Бенни думала о том, как эта девушка чувствует себя сегодня. Теперь при одном упоминании о бале она будет ощущать жгучий стыд.
— Брось, это действительно смешно, — сказал Джек, и Бенни поняла, что должна видеть во всем только забавную сторону.
— Да, и в этом лифчике было полно крошек. Думаю, она упала в обморок от щекотки. — Бенни чувствовала себя предательницей по отношению к несчастной незнакомой девушке, но была вознаграждена улыбкой.
— Конечно, тебе, Бенни, этот способ никогда не понадобится, — сказал Джек, улыбаясь ей через стол.
— У каждого свои недостатки. — Смущенная Бенни уставилась в пол.
— А у тебя их нет.
Какое счастье, что свитер студента-ветеринара оказался широким и свободным! Во всяком случае, грудь он не обтягивал. Бенни посмотрела на свой бюст и облегченно вздохнула. Но тему нужно было срочно сменить.
Дверь открылась, и в ресторан вошла пара. Джек пожал плечами.
— Я сказал, чтобы в ресторан пускали только неаполитанцев. С условием, что они будут вести себя тихо. — Он бросил на вошедших грозный взгляд.
Это были дублинцы средних лет. Замерзшие и дрожавшие.
— Наверное, они социальные работники, у которых роман, — прошептала Бенни.
— Нет, это два школьных инспектора, собирающиеся кого-то провалить на следующих выпускных экзаменах, — возразил Джек.
С ним было удивительно легко разговаривать. Джек был спокойный, нормальный, и его манера держаться не вызывала у Бенни тревоги. Тревожилась она сама. Бенни поняла, что она долгие годы играла роль шута. А когда пришло время ставить романтическую пьесу, оказалась к этому не готовой. Хуже того, она не была уверена, что в этой пьесе ей вообще отвели какую-то роль. Нужно было читать сигналы партнера и понимать их.
Если бы она их понимала, то могла бы ответить.
Им предложили мороженое. Это «кассата», объяснил официант. Прекрасное неаполитанское мороженое с кусочками фруктов, дроблеными орехами, цукатами и макаронами. Belissima
[2].
Внутренний голос снова подсказал Бенни, что мороженое нужно съесть, а не говорить о диете, калориях и талии.
Лицо Джека засияло. Он тоже попробует.
Официант заметил, что они улыбаются друг другу, и сказал:
— Сегодня очень темный день. Я зажгу несколько свеч, чтоб вы могли лучше видеть друг друга.
Под темно-синим свитером Джека была светло-розовая рубашка с распахнутым воротником. При свечах это смотрелось чудесно. Бенни снова ощутила желание погладить его. Не поцеловать в губы, не прижаться к нему, а просто протянуть руку и нежно провести ладонью по щеке до самого подбородка.
Она выпила всего один бокал вина. Это желание не было вызвано опьянением. Когда Бенни наклонилась и трижды бережно погладила его щеку, ей показалось, что это произошло с кем-то другим.
