– Ни в коем случае. – Джонатан комично вскинул руки в притворном ужасе. – Но, боюсь, вам это покажется неинтересным.
– Вы специально меня дразните, да? – тоже в шутку нахмурилась Кейси.
– Нет, что вы, просто то, что я хочу вам показать, не представляет ничего особенного. Всего лишь старое семейное кладбище. Вряд ли потрескавшиеся могильные плиты привлекут такую изысканную леди.
– Вы не правы. Я хочу посмотреть.
Джонатан повернулся. Его проницательные глаза изучали лицо Кейси, как бы желая убедиться в искренности ее слов.
– Это недалеко, но идти придется в гору. Вы недавно встали с постели, и, боюсь, вас это утомит. Может, в другой раз? – Увидев, что с губ Кейси сейчас сорвется сердитое «нет», Джонатан поспешил заверить ее с улыбкой: – Но если вы настроены так решительно, то так и быть, идемте.
Он взял ее за руку, и Кейси почувствовала, как от его прикосновения от кончиков пальцев вверх по руке побежало приятное покалывание. Рука Джонатана была теплой и твердой, и неожиданно у Кейси возникло чувство какой-то успокаивающей защищенности, которого она лишилась после папиной смерти. Этот загадочный ковбой оказывал на нее самое непредсказуемое действие. Только что он злил ее до чертиков, а в следующую минуту заставлял почувствовать себя живой и желанной.
Они поднялись на невысокий холм за домом. Холм был пологим, но после болезни Кейси еще не совсем окрепла, поэтому к тому времени, когда они добрались до ажурной металлической решетки, она тяжело дышала.
Отпустив ее руку, отчего Кейси почувствовала себя странно покинутой, Джонатан хмурясь озабоченно оглядел ее.
– Все-таки не следовало мне вести вас сюда, – пробормотал он. – Вы еще слабы для таких прогулок.
Кейси сделала несколько глубоких вдохов, чтобы восстановить дыхание.
– Все в порядке, – заверила она его, когда дыхание немного выровнялось. – Я вам уже говорила, что не такая неженка, какой вы меня, похоже, считаете.
Джонатан ничего не ответил, только снова окинул ее внимательным взглядом, от которого по коже Кейси побежали мурашки. Определенно, этот мужчина действует на нее самым непонятным образом.
Огромный памятник, доминировавший над остальными крестами и могильными плитами, возвышался в центре. Время ничего и никого не щадит, но Кейси успела заметить, что за кладбищем тщательно ухаживают. Черная металлическая решетка, которая давно уже должна была заржаветь, выглядела почти как новая, всюду на могилах зеленела нежная весенняя травка. Джонатан открыл калитку, пропустив Кейси вперед.
Они молча шли по протоптанной тропинке мимо надгробий и, дойдя почти до самого конца кладбища, остановились. Многие даты относились к позапрошлому веку, но были и относительно недавние. Три маленьких креста указывали на детские могилки. Одна из надгробных плит была установлена недавно. Надпись гласила: «Эдвард Радман. 1950–2002».
– Это могила вашего отца? – спросила Кейси дрогнувшим голосом. Слово «отец» всколыхнуло в ней еще не утихшую боль.
– Да.
– А где похоронена ваша мама? Почему не видно ее могилы?
Лицо Джонатана помрачнело.
– Она похоронена на востоке, в Норфолке, у себя на родине вместе со своей семьей. – Голос его стал сухим, взгляд – жестким. – Она не смогла вынести жизни на ранчо и разделить того груза, который взвалил на себя отец. Спустя несколько недель после моего рождения она бросила нас и вернулась в город к своим родителям.
– Она бросила вас?! – Кейси была потрясена. Душу ее переполняло сочувствие к Эдварду и его маленькому сыну. К тому же она обнаружила, что у них с Джонатаном есть нечто общее: они оба росли без матери.
Неожиданно ставший холодным взгляд Джонатана говорил о том, что он не приемлет ее жалости.
– Не думаю, что вы можете меня понять. Эта земля беспощадна ко всем без исключения… Ты берешь у нее все, что можешь, а потом борешься за то, чтобы это сохранить. Моя мать была избалована родителями. Она привыкла жить в роскоши, и они потакали всем ее слабостям. А жизнь в провинциальной глуши ничего этого ей не обещала. Здесь не было привычного для нее комфорта, не было модных бутиков, огромных торговых центров, светских раутов. Ей постоянно чего-то недоставало: то денег, то внимания со стороны отца. Ей всего было мало… ее потребности не имели границ.
– А для него на первом месте конечно же стояло ранчо, – догадалась Кейси.
– Видите вот эту надпись? – спросил Джонатан, повернувшись к величественному памятнику в центре. – Мария Тереза Радман, моя бабушка. Она была испанской аристократкой и влюбилась в моего деда тогда, когда он только начал осваивать эти земли и был полон энтузиазма и радужных надежд. Вот это была настоящая женщина. Он не мог ей предложить ничего, кроме кирпичного дома в три комнаты, несколько голов скота и огромного пространства земли, на которой большую часть года стояла засуха. Но для нее главным было быть рядом с мужем.
Джонатан говорил с восхищением и с нескрываемым благоговением. Он сделал шаг вперед и быстро распахнул перед Кейси калитку, выходя вслед за ней. Захваченная беседой, она даже не заметила, что Джонатан снова взял ее за руку, но она не возражала. Напротив, это показалось ей таким привычным, словно они сто лет знали друг друга и этот жест был вполне естественным проявлением их духовной и физической близости. Как, однако, странно.
Так, рука об руку, они и спустились вниз. Свободной рукой Джонатан указал на запад, где виднелись горы, залитые лучами заходящего солнца.
– Эти горы были опорным пунктом для племени апачей. Отсюда они нападали на колонистов и мелких фермеров. Тут же неподалеку находится тропа войны команчей. На рубеже веков набеги индейцев прекратились, а западные земли стали осваивать скотоводы, которые устремились к богатым пастбищам. Многие из них разводили скота намного больше, чем могла прокормить земля. Именно поэтому здесь так много пустырей.
– А разве нельзя их снова засеять и оставить в покое, пока опять не зарастут травой? – В голосе Кейси звучала искренняя заинтересованность.
– К сожалению, уже слишком поздно. Семена либо уносит ветром, либо смывает дождем еще задолго до того, как они успевают прорасти, либо начинается засуха. Жадность и невежество более опасны для будущего, нежели для настоящего, – хмуро пояснил Джонатан. – Отец и дед понимали это, и все, что я имею, преимущественно их заслуга.
– Должно быть, вы ими очень гордитесь, – с теплой улыбкой заметила Кейси. – Многое переменилось со времен вашего деда?
– Он был идеальным скотоводом, честным и преданным своему делу. Если бы он знал, что овцы преспокойно разгуливают по его пастбищу, он бы в гробу перевернулся, – рассмеялся Джонатан.
– Овцы? – изумилась Кейси – Вы разводите овец?!
– Да. Их немного, всего несколько сотен голов. Они пасутся на верхних пастбищах.
– Разве они должны пастись отдельно от крупного рогатого скота?
