Опершись на локти, он несколько мгновений смотрел на Викторию изменившимся от возбуждения взглядом, на лице его было написано неимоверное напряжение, словно он сдерживается из последних сил.
– Тори, – хрипло пробормотал Фред, забыв обо всем на свете, кроме того, что безумно, отчаянно желает эту женщину. Так безумно и отчаянно, как еще никого никогда не желал. Это было как наваждение, как колдовство, против которого простой смертный бессилен.
Полностью покорившись, отдавшись ему, Виктория, не отрывая взгляда, следила за выражением лица Фреда, отмечая на нем всю гамму переживаний. Ей хотелось услышать его стоны, почувствовать его напряжение в момент приближения экстаза, познать вкус его губ, когда они сольются воедино.
Солнце, ветер, колышущийся океан и Фред – неподатливые стихии, которые нельзя покорить. И не имеет значения, что ей хотелось, чтобы все происходило по-другому. Важно лишь то, что она любит его.
Никогда и ни к кому она не была ближе, чем сейчас к этому мужчине. Обнимая его руками за спину, она полностью раскрылась для него. Снова и снова он погружался в ее глубины и отступал. Его скорость возрастала, а ее возбуждение росло. Виктория воспарила, а Фред выгнул спину, вонзился резче и задрожал над ней. Несколько бесценных мгновений они были глаза к глазам, тело к телу – настолько интимно близки, насколько только могут быть близки мужчина и женщина.
Да, несомненно, это любовь. К худу ли, к добру ли, но она полюбила Фредерико Капдевилу.
Фред перекатился на бок, притянул ее голову в изгиб своей руки и крепко прижал.
Волны накатывали на берег, кружевная пена обвивала их ноги, птицы парили над морем. Некоторое время они лежали молча, восстанавливая силы и собираясь с мыслями.
Спустя несколько минут дыхание выровнялось, чувства успокоились, страсть улеглась, зато вернулись все страхи и сомнения.
Теперь, после того как они занимались любовью, изменится ли что-нибудь? – спрашивала она себя, но не находила ответа. Для нее все уже давно изменилось, еще тогда, в ту самую минуту, как она впервые увидела Фреда, приближавшегося к ней со стороны особняка.
А уж теперь, после того как она ощутила его каждой клеточкой своего тела, Виктория осознала, что самым важным, самым главным в ее жизни стало желание всегда быть рядом с ним, видеть его, разговаривать с ним, прикасаться к нему, быть его второй половиной. Даже обожаемый Эллиот-мэнор отошел на второй план.
Но она не была наивной дурочкой и прекрасно понимала, что мужчины устроены по-другому. Для них физическая близость – это всего лишь физическая близость, но отнюдь не любовь.
Что значит их близость для Фреда, она не знала, да и сам он, вероятно, тоже. Но она не станет подталкивать его, тем более что это бесполезно. Он должен сам решить, чего он хочет. Если он по-прежнему хочет завтра уехать, что ж, пусть уезжает, она не станет его удерживать. Ей будет больно, но она как-нибудь переживет это. Она сильная. Она справится.
С такими мыслями Виктория высвободилась из его объятий, подобрала халат и купальник и торопливо оделась.
– Тори? – приподнявшись на локте, Фред хмуро и недоуменно наблюдал за ней. – Что ты делаешь?
– Одеваюсь, разве ты не видишь? – Она старалась выглядеть и говорить как можно беспечнее и непринужденнее, хотя на душе у нее скребли кошки.
– Но почему ты уходишь так скоро? Побудь еще со мной.
Если она останется, то может совершить какую-нибудь непростительную глупость. Например, позабыв о гордости, станет умолять его не уезжать, не бросать ее. Нет, она должна уйти немедленно, пока у нее еще есть на это силы.
– Мне пора. Сегодня должны привезти кое-что из сантехники. Хочу убедиться, что мой заказ выполнен в точности, – сказала она.
Она говорила таким деловым, будничным тоном, словно то, что только произошло между ними, было обычным делом и не имело для нее большого значения. Это было обидно и уязвляло его мужское самолюбие.
Он сел и потянулся за плавками.
– А что, это так срочно? Или тебе было так плохо со мной, что ты не можешь меня больше видеть? – зло спросил он.
Она расслышала в его голосе горечь и неуверенность, и у нее возникло желание опуститься рядом с ним на песок, крепко прижаться к нему и сказать, что ей никогда и ни с кем не было так хорошо и что ей совсем не хочется уходить от него ни сейчас, ни когда-либо еще. Но гордость не позволила ей сделать это. Она больше не будет за ним бегать. Она должна подготовить себя к тому, что завтра он уедет, и, возможно, навсегда.
– Дело не в этом, – мягко проговорила она. – Просто я не вижу причины задерживаться. Мы получили друг от друга то, что хотели, и ты должен знать, что я ни о чем не жалею. К тому же это ведь все равно ничего не меняет и ты завтра уезжаешь, правильно?
– Да, Тори, но…
Боль сжала сердце тисками, но она заставила себя продолжить:
– Я взрослая женщина и все понимаю. Не хочу, чтобы ты думал, будто я использую нашу близость с целью удержать тебя. Встретимся за ужином. – Она сделала шаг в сторону дома, затем, словно что-то вспомнив, остановилась и обернулась. – И не сомневайся: мне было очень хорошо с тобой.
Фред был настолько потрясен и сбит с толку, что только молча смотрел ей вслед. Когда он наконец вышел из ступора, Тори уже была довольно далеко. Ему хотелось броситься за ней, догнать, остановить. Тело все еще горело от желания любить ее снова и снова. Но он удержал себя и заставил рассуждать здраво. Тори права: то, что произошло между ними, ничего не меняет, он должен уехать, даже если не сможет выполнить обещания, данного Алисии. Он прежде всего должен думать о том, что Тори может грозить реальная опасность, пока он здесь. Несмотря на его заверения в том, что ей ничто не грозит, он не был в этом уверен. Блумсби – беспринципный подонок, он ненавидит Фреда и поклялся убить его. За себя он не боится, но вот Тори… Страшно даже представить, что может произойти, если негодяи узнают, что Фред Капдевила здесь, в Эллиот-мэноре. Нет, все-таки он принял правильное решение: он должен уехать.
Два старинных серебряных подсвечника, рассчитанных на четыре свечи каждый, стояли по обе стороны длинного обеденного стола американского бука, освещая золотистым мерцающим светом Викторию, Джуди и Фреда.
Виктория сидела, уставившись невидящим взглядом в свою тарелку, и никак не могла вспомнить, что же она только что ела. Или тарелка была пустая? Мало вероятно. Джуди бы этого никогда не допустила.
Я переживу. Я справлюсь. Я сильная, в который раз твердила себе Виктория. Отложив вилку, она взяла в руку стакан с соком и сделала несколько глотков. Она не могла ни о чем думать, кроме того, что завтра Фред уедет и она, возможно, больше никогда его не увидит.
Ну и черт с ним! – со злостью подумала она. Пусть уезжает. Скорее бы завтра. Чем быстрее он уедет, тем скорее она выбросит его из головы и забудет.
Кого ты пытаешься обмануть? – зашептал внутренний голос. Разве ты сможешь его забыть? Разве забыть тебе когда-нибудь эти сильные горячие губы, это ощущение их прикосновения к его теплой золотистой коже?
