– Не смотри на меня так, Тори, я просто пытаюсь заботиться о тебе, ничего больше, – умоляюще проговорил он, пытаясь убедить в этом скорее себя, чем ее.
– Я знаю, – грустно сказала она, – но не могу тебя понять.
– А что тут непонятного? Ты впустила меня, совершенно чужого тебе человека, в дом, позволила жить здесь, заботилась обо мне, протянула руку помощи тогда, когда я в этом нуждался. Может, в чем-то я и негодяй, но не могу я отплатить тебе за твою доброту черной неблагодарностью. – Он помрачнел. – Точнее, считал, что не могу, но то, что произошло сегодня на берегу…
– Ни слова больше, – произнесла она, мягко приложив палец к его губам. – На берегу произошло то, чего мы оба хотели. Ты ничем меня не обидел, и я уже говорила, что ни о чем не жалею. Не смей даже думать, что ты обидел меня, а вот если ты вздумаешь извиняться за то, что было между нами, я действительно обижусь.
Виктория стояла перед ним, такая красивая, мягкая, с рассыпанными по плечам белокурыми волосами и светящимися нежностью глазами. Фред чувствовал, как исходящие от ее тепла волны разрушают его волю, наполняя желанием. Но она привлекала его не только своей красотой и сексуальностью. Еще никогда ему не приходилось встречать женщины настолько открытой, доверчивой и щедрой. Господи, как же он сможет покинуть ее?!
– Пойду помою руки, – пробормотал Фред и поспешно ретировался в ванную.
Оставшись одна, Виктория задумалась над тем, что услышала от него. Значит, Фред винит себя в том, что поступил неблагородно, поддавшись соблазну и уступив своему желанию. Но ведь это и ее желание тоже! Как он может быть таким слепым? Разве он не видит, не понимает, что происходит с ней? Что она готова быть с ним столько, сколько он пожелает, и ни о чем не пожалеет, даже если больше никогда его не увидит? Однако то, что он принес ее в свою комнату, вселяло хоть слабую, но все-таки надежду. Нет, этой ночью она ни за что не позволит ему сбежать от нее, даже если ей придется поступиться гордостью и сделать то, чего она никогда раньше не делала: соблазнить мужчину против его воли.
Приняв решение, Виктория вздохнула с облегчением и улыбнулась победной улыбкой соблазнительницы, уверенной в своей неотразимости. Она сделает это! У него не останется никаких шансов!
Когда Фред вернулся, Виктория спрятала улыбку и попросила его показать ей руки.
– С ними все в порядке, – проворчал он.
– В таком случае я вполне могу на них взглянуть, не так ли? – не унималась она, взяла его за руку и подвела к комоду, на котором стоял подсвечник с горящими свечами.
Она погладила его ладонь, рассматривая каждый палец, ища следы ожогов. Ее прикосновения были легкими, словно крылья бабочки, но от них в его душе поднималась буря.
Чтобы убедиться, что руки Фреда действительно не пострадали, она слегка надавила на ладонь.
– Больно?
Он сглотнул. Больно, только не здесь, подумал он и отрицательно покачал головой.
Так же тщательно она исследовала другую ладонь. Закончив осмотр и не выпуская руки, она легко и нежно погладила костяшки его пальцев.
– Слава богу, что твои руки не пострадали, – с облегчением проговорила она.
– Зато ты могла пострадать, Тори, – упрекнул он ее на этот раз мягко. – Это чересчур. Ты беспокоишься о доме больше, чем о себе.
– Мне кажется, ты преувеличиваешь, – улыбнулась она уголками губ.
– Нисколько. Пожар не шутка, Тори. Ты подвергала себя огромной опасности. – Фред ласковым жестом погладил ее щеку. – Как представлю, что огонь мог сделать с этой прекрасной кожей… – Он сглотнул, чувствуя, как у него перехватило горло от страха за нее.
– Если ты так беспокоишься обо мне, значит, я тебе небезразлична, да?
Она и сама уже знала ответ на этот вопрос, но хотела услышать от него.
Фред отдернул руку. Безразлична? Неужели она не видит, что делает с ним? Он слишком хорошо помнил, что произошло на берегу. Его тело изнывало от желания вновь обладать ею. Но он не мог позволить себе думать об этом, иначе снова утратит контроль над собой, чем только усугубит ее страдания и свое чувство вины. Он и так уже совершил ошибку, приведя ее в свою комнату. Но что ему оставалось делать?
– Конечно, ты мне небезразлична, – сказал он. – Что за вопрос, Тори?
– Вполне закономерный вопрос. Я хочу знать, как ты на самом деле ко мне относишься. Разве я так уж много прошу?
Он нахмурился и отвернулся. Ну зачем она затеяла этот разговор?
– Не надо, Тори…
– Почему? Я хочу понять, почему ты то горячий и страстный, обнимаешь и целуешь меня так, словно я единственная женщина на земле, а то вдруг сразу делаешься холодным и отчужденным и отталкиваешь меня. Как ты можешь так просто взять и уехать после того, что было между нами?
Он почувствовал, как почва уходит у него из-под ног и ему ничего не остается, как сказать ей правду.
– Я целовал и любил тебя потому, что хотел этого больше всего на свете, и продолжаю умирать от желания, но я должен уехать, потому что так будет лучше для тебя.
– Звучит так, словно ты боишься причинить мне боль.
– Тори…
– Ты действительно думаешь, что можешь причинить мне боль… своей любовью?
Фред чувствовал, как тоненькая ниточка его самоконтроля обрывается, но продолжал сражаться. Эта женщина заслуживает только искренности, но имеет ли он на нее право?
Он приподнял ее подбородок и, приблизив к ней свое лицо, чтобы она не могла пропустить ни единого слова, сурово проговорил:
– Если мы будем продолжать в том же духе, то я могу тебе это гарантировать.
Вглядываясь в его жесткое, непроницаемое лицо, Виктория подумала, как мало знает она об этом человеке, но того, что знает, ей вполне достаточно, чтобы понять: с ним она хотела бы провести всю жизнь. Он умный, добрый, заботливый, порядочный и очень страстный, и она любит его, как никого никогда не любила. И желает его. Желает каждой клеточкой своего тела, всем сердцем, всей душой. Она не знает, что будет завтра, но сейчас она не позволит ему ускользнуть от нее.
– Ты в этом уверен?
– Нет, – простонал он. – Я уже ни в чем не уверен, кроме безумного желания, которое терзает меня изнутри, Тори.
– Изнутри? Где именно? – Она дерзко задрала вверх его свитер и провела ладонью по животу. Еще утром она не могла бы себе позволить подобную смелость. Но теперь она стала другой.
– Здесь?
Сдерживать себя и дальше оказалось выше сил Фреда. Он задрожал от возбуждения.
– Да.
Не сводя с него глаз, Виктория расстегнула ремень и спустила молнию на джинсах Фреда.
– И здесь?
Он крепко схватил ее за руку. Лицо его исказилось страданием, а голос зазвучал нетвердо, словно ему было больно говорить, нечем дышать.
