Грейс взвесила все «за» и «против». Говорить или нет? Раньше Юлиану здесь не нравилось, она это хорошо помнила. Если попросить его остаться, это станет единственной причиной для него. А если у него не будет своих собственных причин, то рано или поздно он станет попрекать ее тем, что она лишила его всего, к чему он стремился. Как психолог, Грейс лучше других понимала причины, которые могут привести к разрыву отношений.
Если людей не связывает ничего, кроме физической близости, то долго такое объединение не продлится. Они с Юлианом отличаются друг от друга, как небо и земля – женщина-психолог из двадцать первого века и обольстительный македонский полководец из второго века до нашей эры. Попробуйте найти место, где могли бы жить рядом рыба и птица! Что, если через год они перестанут любить друг друга? Что, если Юлиан изменится, когда проклятие спадет? В Македонии он являлся совсем другим человеком, а здесь его страсть к ней могла быть лишь частью проклятия.
Если Юлиан не воспользуется шансом и не вернется домой, то второго раза ему, возможно, уже не представится.
Грейс с трудом заставила себя успокоиться. Она не могла даже сказать ему: «Давай попробуем, и будь, что будет»; после того как он примет решение, другого пути ему уже не представится.
Грейс искренне пожалела о том, что не может заглядывать в будущее, как Селена. Впрочем, и Селена часто ошибалась, а Грейс не могла допустить ошибки. Значит, ему придется полюбить ее так же сильно, как она любит его, что может случиться с той же вероятностью, с какой следует ждать, что небо упадет ей на голову. Получается, так или иначе, она должна отпустить его.
Грейс отстранилась.
– Пойду приготовлю ужин.
Юлиан молча смотрел, как она уходит из комнаты. Ему хотелось броситься за ней, но он не посмел. Сначала ему нужно собраться с духом. Еще немного времени, и он погасит огонь, пожирающий его изнутри.
Грейс заканчивала готовить суп из пакетика и бутерброды, когда Юлиан вошел в кухню.
– Тебе лучше? – с надеждой спросила Грейс.
– Да. – Он сел за стол.
Грейс помешивала ложкой суп и смотрела, как Юлиан ест бутерброды. Заходящее солнце осветило его волосы, позолотив их. Он сидел с прямой спиной, и Грейс не могла налюбоваться им. Больше всего ей хотелось подойти и, сев к нему на колени, сцеловывать солнце с его волос.
– Знаешь, я тут подумала: почему бы тебе не остаться? Или, может, тебе не хочется жить в моем времени?
Его взгляд расстроил ее.
– Мы уже обсуждали это. Мне здесь не место. Я не понимаю ваш мир, ваши традиции, чувствую себя неловко, и это меня раздражает.
Грейс вздохнула. Что ж, больше не стоит возвращаться к этому вопросу. Она молча принялась за бутерброд.
После того как они поужинали, Юлиан помог ей помыть посуду.
– Хочешь, я тебе почитаю?
– Конечно.
По его голосу Грейс поняла: что-то не так.
Поднявшись наверх, Грейс взяла новенькую книжку» на обложке которой красовалась надпись «Питер Пэн», и спустилась обратно. Юлиан уже обустроил на полу их импровизированное ложе.
Грейс легла рядом с Юлианом и, раскрыв книгу, стала читать.
Пока она читала, Юлиан смотрел, как бегает по строчкам ее взгляд, и убеждал себя, что не дотронется до нее. Все же не удержался и погладил Грейс по волосам; от этого прикосновения его словно током ударило. Он хотел обладать ею, хотел до боли в чреслах.
К счастью, голос Грейс успокоил его, и он унесся мыслями в далекое прошлое, туда, где его ждал дом, пусть иллюзорный, но такой желанный; дом, который он ищет уже целую вечность. Там только они вдвоем, и нет ни богов, ни проклятий.
Грейс приподняла бровь, когда рука Юлиана с ее волос переместилась на рубашку, и его пальцы стали расстегивать верхнюю пуговицу. Она затаила дыхание в надежде, хотя все еще сомневалась.
– Что…
– Продолжай читать. – Юлиан расстегнул пуговицу. Она прочитала еще один абзац, и ее бросило в жар.
– Послушай, Юлиан…
– Читай. – Его пальцы опустились к следующей пуговке. Он сводил с ума своим безрассудством, и дыхание Грейс стало прерывистым.
Она посмотрела на него и увидела его голодный взгляд.
– Что мы делаем? Читаем или раздеваемся? Я читаю абзац, ты расстегиваешь пуговицу?
Вместо ответа Юлиан взял в ладонь ее грудь, упрятанную в чашечку лифа, и легонько сжал, отчего Грейс блаженно застонала.
– Читай, – снова велел он.
– Но как? Я не могу, когда…
Он снял лямку лифчика и высвободил ее грудь.
– Юлиан!
– Почитай мне, Грейс.
Как будто это было возможно!
Грейс заставила себя сосредоточиться на книге, а Юлиан продолжал ласкать ее, и его прикосновения были нежными, осторожными и чистыми. Совсем другими прикосновениями он соблазнял ее, сводил с ума.
Она словно растворилась в ощущении близости и продолжала читать, а к тому моменту, как книга закончилась, было уже почти десять.
Грейс отложила книгу.
– У тебя такая замечательная грудь.
– Рада, что ты это заметил. – Она услышала, как урчит у него в животе. – Похоже, ты голоден.
– Мой голод едой не унять.
Грейс почувствовала, что краснеет, когда Юлиан провел рукой по ее коже от живота до шеи. Другой рукой он погладил ее по волосам и коснулся большим пальцем губ.
– Как странно, что твой поцелуй сводит меня с ума.
– Странно?
– Прости, я не то хотел сказать. Мне нравится дотрагиваться до тебя, нравится чувствовать под пальцами нежность твоей кожи, но только от твоего поцелуя я теряю контроль над собой. Как ты думаешь, почему так происходит?
– Я не знаю.
Услышав звонок телефона, Юлиан выругался:
– Ненавижу эти ваши аппараты.
– Я тоже начинаю их ненавидеть.
Юлиан убрал руки, чтобы она смогла подняться, но Грейс поймала его руку и вернула на место.
– Пусть звонит.
Он улыбнулся и наклонил к ней голову. Их губы были так близко, что Грейс чувствовала его дыхание…
Неожиданно Юлиан резко выпрямился и стиснул зубы, чтобы усмирить плоть.
– Иди, – прошептал он, позволяя ей встать.
Неохотно поднявшись, Грейс подошла к тумбочке и взяла трубку, но тут же обернулась к Юлиану.
– Селена спрашивает, не поедем ли мы с ней и Биллом отдохнуть в субботу.
– Решай сама. – Юлиан надеялся, что она откажется.
Грейс кивнула.
– Отличная мысль, Селена. Повеселимся от души… Ладно, до встречи. – Она положила трубку. – Пойду сполоснусь перед сном.
