— Пошли, Крис. Берем сумки, и в дом.
Она взошла на крыльцо, нашарила в сумочке ключ, который прислал ей отец, и сунула его в скважину. От этого легкого толчка дверь бесшумно распахнулась.
Ошарашенная Флоренс замерла на пороге.
— Что это? — прошептала она и осторожно вошла в холл.
В доме царила тишина, все вещи были на своих местах: даже яркие дождевики на вешалке и удочки в углу. Она осторожно направилась на кухню.
— Есть здесь кто-нибудь? — Голос прозвучал робко. Крис почувствовал настроение матери и посмотрел на нее. — Все в порядке, — успокоила она. — Хочешь, устроим экскурсию по дому?
Он кивнул, но на всякий случай взял ее за руку.
— Вот смотри. Это гостиная.
Она ввела его в просторную комнату. Стены, отделанные дубовыми панелями, кирпичный камин, над ним часы в виде старинного корабельного колокола, которые били каждый час. Рядом с мягкой софой — кофейный столик. Флоренс поймала себя на том, что пристально смотрит на удобное кресло радом со столиком, в котором когда-то давно выслушала сообщение о жестоком обмане Дугласа. Она увидела себя, сидящую в этом кресле: растерянную, униженную, дрожащую, Флоренс тряхнула головой и, сделав усилие, вернулась к реальности.
— А эта дверь ведет в столовую, мою любимую комнату.
Центр комнаты занимал огромный дубовый стол и восемь удобных стульев вокруг. Сбоку располагался массивный буфет, заставленный морскими раковинами. На стенах — множество барометров и корабельных колоколов и морские пейзажи кисти местных художников. Флоренс подошла к телефону, стоявшему на столике около лестницы, и тут же в воображении всплыл Дуглас, болтающий с какой-то очередной поклонницей. Улыбка исчезла с лица. Черт бы побрал эти призраки прошлого! Они обступали ее со всех сторон.
— Крис, видишь эту дверь? Она снова ведет на кухню.
Это озадачило мальчика. Он отпустил ее руку и осторожно открыл дверь. И тут же понял, что комнаты располагаются по кругу, в центре которого камин. Поэтому из кухни можно попасть в гостиную, затем в столовую, потом вновь на кухню.
Пока Крис знакомился с обстановкой, Флоренс открыла дверь, ведущую на веранду, откуда открывался вид на пруд. Там стояли стол и плетеные стулья, и было чисто и прохладно. Но стоило осмотреться повнимательнее, как прежние опасения вернулись. На веранде в горшках росли герань и папоротник. Растения зеленели вовсю. Неужели отец просил кого-то поливать их? Может быть, соседа, который по рассеянности забыл запереть дверь? Такое объяснение показалось правдоподобным. Она вздохнула с некоторым облегчением и вернулась к сыну.
— Как ты смотришь на то, чтобы отнести сумки в нашу комнату?
— Хорошо! — Крис был полон энтузиазма.
Они поднялись в комнату, где Флоренс жила подростком. Уютная комната с видом на океан, две деревянные кровати и два шкафа, на стенах — сиреневые обои в цветах.
Флоренс распахнула окно, достала постельное белье и взглянула на сына. Он был весьма деловит — вывалил всю свою одежду из сумки на кровать и теперь раскладывал по полкам в «своем» шкафу.
Флоренс, поняв, что он полностью поглощен этим занятием, вышла в холл и заглянула в комнаты отца и Пат. Сомнение еще не оставило ее, но и их комнаты оказались в полном порядке.
На цыпочках она прошла через холл к комнате, где раньше жил Дуглас. Дверь была закрыта. Она взялась за ручку и вдруг отпрянула, такой шквал воспоминаний внезапно налетел на нее.
Через минуту это прошло и показалось настолько глупым, что она отругала себя. Повернула ручку и открыла дверь.
Ее словно ударило током, сердце остановилось.
В комнате на кровати в одних шортах спал Дуглас Лоран собственной персоной.
3
— Дуглас! — воскликнула Флоренс.
Он открыл глаза, потом тряхнул темной головой — тревожно и смущенно.
У нее подогнулись ноги, пришлось прислониться к двери.
Вдруг он резко сел на кровати, сжавшись, как пружина.
— Что?.. Кто?.. Нет, не может быть!.. — Он тоже явно был напуган, но, взяв себя в руки, встал и протер глаза.
— Флоренс?
Они смотрели друг на друга, казалось, целую вечность. Губы слегка шевелились, словно они хотели сказать что-то, но не находили слов. У Фло было ощущение, что все это происходит с кем-то другим. Это просто сон, и сейчас она проснется.
— Флоренс? — повторил он недоверчиво. — Это правда ты?
Нет, это не сон. Знакомый голос… Знакомое лицо…
— Дуглас? — Голос задрожал.
Они не виделись шесть лет, не звонили и не писали друг другу. За это время не прозвучало ни слова объяснения, ни слова в оправдание его жестокого предательства, которое он совершил в конце того волшебного лета, лета их чудесной близости.
Сейчас, глядя на Дугласа, Флоренс вдруг поняла, что слова оправдания теперь не прозвучат никогда. Слишком поздно. Они похоронены под прошедшими в разлуке годами.
— Что ты здесь делаешь? — воскликнула она дрожащим голосом. Сердце бешено стучало, нахлынули чувства, разобраться в которых сейчас было невозможно.
Он наконец проснулся окончательно и вдруг взглянул ясным холодным взглядом.
— Что я делаю здесь? Ох, нет! Что ты делаешь здесь?!
— М-мой отец попросил меня пожить здесь и присмотреть за домом. Они с Пат уехали на лето на Западное побережье.
Дуглас прищурился.
— Правда? Да будет тебе известно, мать пригласила меня сюда за тем же самым.
Эти глаза, которыми когда-то она так восхищалась, были такими же синими и блестящими. Но что-то во взгляде изменилось. Он стал холодным, циничным…
— Но это правда! — Не думает ли он, в самом деле, что она ворвалась сюда без приглашения.
— Этого не может быть, черт возьми! — Он сдернул рубашку со спинки стула и быстро надел ее. — Ни Бил, ни Пат не настолько бессердечны, чтобы пригласить одновременно нас обоих. Значит, один из нас лжет. — Он принялся застегивать рубашку, но пальцы так дрожали, что в конце концов пришлось прекратить это занятие.
— Я, во всяком случае, сказала правду, — парировала она. Не ему называть кого-либо бессердечным. Можно подумать, что он святой, и ему чуждо двурушничество.
Последовала неловкая пауза. Флоренс наконец увидела его целиком: широкие плечи, сильные стройные ноги. За эти годы он стал как-то плотнее, но исключительно за счет мышц. И еще красивее, если только это возможно. Каштановые волосы остались такими же густыми, как шесть лет назад. Но в том Дугласе было что-то мальчишеское, теперь оно исчезло.
— Так что? — поторопила она с ответом.
— Что «что», Флоренс? — прорычал он.
— Что мы теперь будем делать? — Она попыталась гордо поднять голову.
