– Ты не могла бы кое-что сделать для меня? Повторяй по пять раз в день: «Я красивая женщина. Так говорит Мартин». Договорились?
– Но я не изысканна. Не элегантна.
– Ты настоящая, – возразил он.
Энн проглотила застрявший в горле комок. Он говорил искренне. Потеряв на время дар речи, она услышала, как Мартин добавил:
– И вот еще что. Ты проспала днем пять часов – ты измучена, не так ли?
– Я просто не привыкла к жаре. Он с сомнением посмотрел на нее.
– Брось. Ты измотана. Неужели думаешь, что я не вижу этого? Поэтому у меня возникло одно предложение. Мы поговорим об этом вечером, когда Тори ляжет спать.
– Вряд ли меня заинтересует какое-либо твое предложение… А вот приказы отдавать ты мастер.
– Я бы не достиг того, что имею, позволяя людям садиться мне на шею. Так что и ты не пытайся.
Со вспыхнувшим вдруг раздражением Энн сказала:
– Я буду делать то, что мне приятно.
– Ты испытываешь судьбу, милая.
– Не называй меня так!
– Я не в буквальном смысле – поверь мне.
Энн не знала, что хуже – его начальственный тон или его сарказм. Сладким голосом она пропела:
– Кажется, ты что-то говорил об обеде?
– Мне жаль парней из вашего участка, – ядовито сказал он.
Смахнув со стола опавшие лепестки тигровой лилии, Энн с невольной улыбкой произнесла:
– Участка… Какого участка? Того, что за миллион миль отсюда?
– Прекрасно, – с довольным видом протянул Мартин. – Значит, мне все-таки удалось кое-чего достичь.
Энн прикусила губу, подумала и решила быть предельно откровенной.
– Я действительно очень благодарна тебе, Мартин, за то, что оказалась здесь, не пойми меня неправильно, – сказала она. – И ты прав, я очень устала. Но есть еще кое-что. Я не хочу, чтобы между нами что-то было, – даже если у тебя есть такое намерение, в чем я сомневаюсь. Моя и твоя жизни несовместимы, пусть так и останется. Поэтому, если я стараюсь держать дистанцию между нами, то только из чувства самосохранения, вот и все.
Он подошел ближе.
– Ты говоришь то, что думаешь, не так ли?
– Это избавляет от многих проблем.
– Ты, безусловно, отличаешься от всех остальных женщин. Да, я включаю в их число и Келли, – со сдерживаемой яростью проговорил Мартин.
Он стоял так близко, что Энн видела, как загибаются кверху концы его ресниц, видела изогнутую линию нижней губы прекрасной, четкой лепки, по которой так хотелось провести кончиками пальцев. Ее сердце учащенно забилось, когда Мартин прорычал:
– Не могу понять, почему я дал это глупое обещание!
– Я тоже дала себе одно обещание, если тебе будет от этого легче, – со слабой усмешкой сказала она. – Держать подальше от тебя свои руки.
В его глазах заплясали чертики.
– В самом деле? Но по обоюдному согласию обещания можно нарушить.
– Нет, нельзя! Мы совершенно не подходим друг другу, а я не сторонница случайного секса.
– Я имел в виду не совсем это, – ответил Мартин. – А теперь, учитывая то, что у Мелани столь же горячий нрав, как и у тебя, нам лучше отправиться в столовую.
После ужина Мартин уложил Тори, потом они с Энн играли в шахматы в патио. В пять минут первого он весело констатировал:
– Шах и мат.
– Уф, – вздохнула Энн, – я должна была блокировать твою ладью два хода назад.
– Ты хорошо играешь.
– Меня научил Кейт, наши ночные дежурства часто совпадают. Помогает не заснуть. – Она расслабленно улыбнулась. – Поскольку я сейчас не на ночном дежурстве, пойду спать. Спокойной ночи.
Когда она отодвинула стул, Мартин встал.
– Как ты заметила, – лениво проговорил он, – я ни словом не упомянул о моем предложении. Решил оставить это на потом.
– Очень мило с твоей стороны, – вежливо ответила Энн. – Избавляет нас от ненужной конфронтации… Я целиком за.
– Есть много способов избежать конфронтации.
Не поднимая рук, он наклонился и приник к ее губам в интимном, опустошающем поцелуе. Затем перешел к ее щекам, закрытым глазам, шее. Словно откуда-то издалека Энн услышала, как он бормочет ее имя.
Она чувствовала себя обессиленной, невесомой, снедаемой жаждой, которая, тем не менее, утолялась так, как никогда в жизни. Нет, он даже пальцем не прикоснулся к ней! Энн вздрогнула и отпрянула, ее глаза казались огромными темными озерами под ночным тропическим небом.
– Нет, Мартин, пожалуйста.
– Я просто поцеловал тебя на ночь. Напрягшиеся соски обозначились под шелковой блузкой, все тело было охвачено жаром.
– Не играй со мной в эти игры! – взмолилась она. – Мы ведь в разных лигах, разве не видишь?
– Я поцеловал тебя потому, что хотел этого. А ты не ушла потому, что тоже этого хотела. Признайся, Энн.
Он видел ее насквозь.
– Хотела? – выкрикнула она. – У меня просто не было выбора!
Со стоном отчаяния она резко повернулась и побежала в свою комнату. Захлопнула за собой дверь и заклинила ее ножкой плетеного стула, что не остановило бы Мартина, если бы он захотел войти, но дало ей некоторое чувство безопасности. Один поцелуй превратил ее в безвольную медузу! Никогда в жизни она не реагировала так на мужчину, как реагировала на Мартина.
Следующий день Энн, Тори и Мартин целиком посвятили прогулке по острову. В деревенских лавках они накупили корзинок и массу других плетенных из соломки вещиц, затем отправились к водопаду. Вернулись домой к ужину. Энн рано легла спать. Никаких шахмат. Никаких поцелуев под ночным бархатным небом. Никаких предложений, что бы это ни означало.
В последний день они отправились исследовать северную часть острова. Энн пришла в восторг от леса, опутанного лианами и погруженного в густую тень от огромных деревьев с неохватными стволами. Пахло сыростью и плодородием, между ветвями порхали крошечные птички ярких расцветок.
Большую часть пути Мартин нес Тори на плечах. Энн знала, что кошмары не посещали девочку, с тех пор как они приехали на остров. Если Келли солгала относительно отцовских чувств Мартина, может быть, она ввела Энн в заблуждение и относительно других сторон его жизни?
Такая мысль посетила Энн впервые. Она открыла и еще одну черту его характера: Мартин умел держать обещания. В последние два дня он действительно не прикасался к ней пальцем ни в прямом, ни в переносном смысле. А сегодня Энн чувствовала в нем настоящее отчуждение. Ей следовало бы испытывать облегчение. Но, увы, она его не испытывала. Более того, пренебрежение Мартина возмущало ее. Может быть, он решил, что она не стоит его трудов? В конце концов, мир полон женщин, которые бросятся к нему в постель, помани он их пальцем. Впрочем, одно было очевидно: Мартин дал ей слово и держал, его. Какой бы ни была причина.
