— Мое унижение не знает границ.
— Ты слишком остро на это реагируешь, Кристиан. Люциан объяснил мне, что в первый раз женщина часто испытывает боль, но потом бывает лучше.
Кристиану хотелось убить за это и ее, и Люциана.
— Ты не должна обсуждать такие вопросы с другим мужчиной! Это неприлично!
Она вспылила:
— Не смей говорить, что я веду себя неприлично! Я не сделала ничего плохого.
— Ты унизила мое мужское достоинство перед своим шутом, а я унизил свое мужское достоинство перед всеми остальными. Мне следовало быть умнее.
Выругавшись, он сдернул с себя накидку и сжег бы ее, если б она не принадлежала его отцу.
— Никогда больше не надену ничего подобного, — проворчал он себе под нос.
— Почему ты так оделся?
— Потому что я… Кристиан осекся, не успев ответить. Единственное, чего он этим добьется, — даст ей и Люциану новый повод для насмешек.
— Потому что… что?
— Просто оставь меня в покое.
— Нет, пока ты не ответишь. — Он повернулся, собираясь уйти, но она преградила ему путь.
— Я не позволю тебе сбежать, пока ты не ответишь мне.
— Я не дам тебе еще один повод посмеяться надо мной.
— Мне не нужен повод, чтобы смеяться над тобой, Кристиан. Мне нужен повод, чтобы любить тебя.
Услышав это, Кристиан застыл в неподвижности. Сердце его подпрыгнуло от ее слов, что одновременно ужаснуло и окрылило его.
— Тебе не нужна любовь. Тебе нужен король. Ты сама это сказала.
— Любовь нужна всем, Кристиан, и особенно тем, у кого ее никогда не было. Ты когда-нибудь любил кого-нибудь?
Отведя взгляд, он отрицательно покачал головой.
— А я любила, — нежно прошептала она и провела рукой по его руке. — Я любила маленького мальчика с широкой улыбкой, который смеялся с моим братом, когда они играли в догонялки. С того дня я мечтала о доме, полном златовласых детишек, которые не боятся меня, и в то же время меня мучили кошмары, как в один прекрасный день они попытаются убить меня во сне. Я тоже боюсь замужества. Я боюсь, что меня используют. Но я готова принять вас, милорд. Готова поверить, что вы не убьете меня и не бросите в темницу.
Ее слова терзали его сердце. Она открывала ему свою душу, и это причиняло ему боль.
— Мне кажется, Адара, что нам обоим не дает покоя один и тот же образ.
— И какой же?
— Любовь моих родителей.
— Да, — прошептала она. — Они были красивой парой. Я даже не подозревала, что люди могут быть так счастливы, как они были друг с другом и с тобой. Я всегда жаждала, чтобы мой отец хоть разок посмотрел на меня так, как смотрел на тебя твой отец: с гордостью и любовью, светившимися в его глазах. Жаждала, чтобы моя мать провела рукой по моим волосам и поцеловала меня в щеку, как делала твоя мать.
С тех пор его больше никто не любил. Больше не было ни нежных прикосновений, ни слов похвалы.
И он тосковал по их любви больше, чем когда-либо позволял себе признаться в этом.
— Позволь мне любить тебя, Кристиан. Позволь мне подарить тебе уют домашнего очага и ласку жены.
— Почему ты хочешь подарить мне все это?
— Потому что я знаю, что ты способен на ту любовь, которую испытывали друг к другу твои родители. Тот маленький мальчик из моего дворца был питаем огнем этой любви, и я знаю, что этот огонь по-прежнему теплится где-то в твоей душе.
Кристиан, не дрогнув, встретился с ней взглядом, надеясь, что она поймет, кто он есть на самом деле.
— Тот мальчик давно умер, Адара. Его заперли в холодном, мрачном подземелье, где этот огонь погас. Теперь его душа пуста. Угольки давным-давно остыли. Не осталось ничего, что смогло бы разжечь это пламя. Ничего.
Адара махнула рукой в сторону постели, где лежала его накидка:
— Тогда почему этот человек отказался от своих одежд ради пышного одеяния своего отца — чтобы доставить удовольствие молодой жене, которую он отвергает?
— Потому что он пытается загладить свою вину за то, что ей сделал. — Он поймал ее взгляд. — Я боюсь любви, ара. Боюсь. Жизнь с родителями была раем, и я любил эту жизнь. Воспоминания о ней не дают мне покоя. Я по-прежнему помню тот день, когда они оставили меня в монастыре, сказав, что вернутся утром, и не вернулись никогда. В мгновение ока у меня отняли все, что я знал, все, что у меня было, и ввергли в сущий ад, где меня ждало одно лишь горе.
Он отвел взгляд, чувствуя, как мучительная боль, которую он испытал в тот миг, снова волной прокатилась по его телу.
— Я больше не хочу так сильно страдать. Все то, что я вынес от рук монахов, от рук своих врагов, не идет ни в какое сравнение с тем, как мое сердце высохло и умерло вместе с ними. Я больше никогда не допущу, чтобы что-то причинило мне такую боль. Ты жаждешь иметь то, чего никогда не знала, но поверь мне на слово, ты оказалась в более выгодном положении, не изведав сначала красоту, а потом ужас. Я не желаю больше терять ничего подобного. Понимаешь?
Адара почувствовала, как ее горло словно сдавило тисками от мучительной жалости к нему.
— Ты лишишь себя любви из боязни снова испытать боль?
— Нет. Единственное, чего я себя лишу, — это новых страданий в будущем. Я устал от боли и скорби. Я хочу от жизни лишь покоя.
Адара прижала пальцы к его губам.
— Впусти меня в свое сердце, Кристиан, и я подарю тебе покой, которого ты так жаждешь.
Покачав головой, он отошел назад, подальше от ее прикосновений, и облачился в свое монашеское одеяние.
— Я лишил тебя девственности и права выбора. За это я прошу у тебя прощения. Я постараюсь быть хорошим королем для твоих подданных, но я никогда не позволю тебе любить меня, Адара. Равно как и не позволю себе полюбить тебя.
С этими словами он развернулся и вышел из шатра.
Адаре хотелось закричать от разочарования. Подойдя к выходу, она смотрела, как он пробирается сквозь толпу мужчин, которые вернулись к своей работе.
Некоторые из них бросали на него насмешливые взгляды, которые он успешно пресекал свирепой гримасой и рыком.
Не оглянувшись, он схватил свое знамя и выдернул его из земли. И когда он это сделал, на Адару нашло озарение. Кристиан согласился остаться и быть ее мужем, но не любить ее.
Мысли вихрем пронеслись у нее в голове. Он немного сдал свои позиции в их войне.
Улыбаясь, она наблюдала за ним, в то время как он направился к шатру Йоана.
— Я заставлю тебя полюбить меня, Кристиан Эйкрский. Запомни мои слова.
Она точно не знала как. Пока не знала. Но когда-нибудь она отыщет тропинку к его сердцу и заставит его биться ради нее одной.
