— Принц мертв, — сказал мужчина с ноткой радости в голосе. — Да здравствует король!
Разразившись смехом, он обернул цепочку вокруг руки и улыбнулся своему напарнику:
— Идем, рассеем страхи принца Базилли и дадим ему знать, что самозванец мертв.
Кристиан изо всех сил пытался не потерять сознание. Он не хотел умирать. Только не так. Не заколотым на улице своими врагами.
Он хотел…
Ему была нужна Адара. Он хотел жить, чтобы увидеть, как появится на свет его ребенок. Увидеть, как округляется живот его жены оттого, что в нем растет жизнь, созданная ими.
А более всего он хотел еще один, последний раз прижать руку к ее прекрасной щеке и услышать, как она нежно напевает, готовясь ко сну.
Но самую острую боль причиняло ему сознание того, что ее последнее воспоминание о нем не будет связано с любовью. Оно будет связано с гневом.
Ни она, ни его ребенок никогда не узнают, как сильно он их любил. Как много она стала значить в его суровой судьбе.
Нет, он не мог вот так умереть. Не мог оставить ее в неведении.
Чувствуя, как гнев пускает корни в его душе, он заставил себя перекатиться на живот и пополз к улице, чтобы попросить о помощи. Но его раны были слишком глубокими. Все его тело горело в агонии.
Он успел проползти лишь несколько футов, как все окончательно погрузилось во тьму.
Глава 13
— Адара!
Подняв глаза от миски, над которой она умывала лицо, она увидела, как в ее шатер вошел Фантом, а следом за ним — Люциан. Волосы Фантома были стянуты на затылке черным шнуром, а сам он был облачен в черное одеяние с золотой отделкой, тогда как на Люциане была темно-коричневая накидка, надетая поверх желтой туники. У обоих мужчин был несколько встревоженный вид, что и понятно, если они явились сюда по воле Кристиана. Они и должны бояться, коли осмеливаются упоминать при ней его имя. В данный момент она не была расположена вести разговоры с представителями мужского пола.
По счастью, они не застали ее во время ее последнего поединка с утренней тошнотой, которая почему-то нахлынула на нее посреди дня.
Она приложила прохладное полотенце к затылку и шее, чтобы успокоить бунтующий желудок.
— Оставьте меня, Фантом, Люциан. Мне сейчас нехорошо.
Фантом оглянулся на Люциана, а потом снова посмотрел на нее:
— Уверяю тебя, сейчас ты почувствуешь себя еще хуже.
Адара непонимающе взглянула на него:
— Я не в настроении терпеть твой сарказм.
— Моя королева, пожалуйста, — сказал Люциан, выступив вперед, — вы должны немедля пойти с нами.
— Куда?
На щеке Фантома задергался мускул.
— В шатер Кристиана.
Негодование захлестнуло ее. Так, значит, она была права насчет цели их прихода. Что ж, если ее муж хотел, чтобы она вернулась, он просто мог прийти сам и встретиться лицом к лицу с гневом, который он вызвал.
— Даже не мечтайте! Я предпочту, чтоб его забрал дьявол и…
— Что ж, твое желание вот-вот исполнится. Вкрадчивые слова Фантома озадачили ее.
— Какое еще желание?
— Дьявол скоро заберет его.
Она в недоумении сдвинула брови:
— В чем дело?
Ей ответил Люциан:
— Ваш принц лежит в шатре смертельно раненный, моя королева. Скорее всего ему осталось жить не больше нескольких минут.
У Адары закружилась голова, когда она услышала эту новость. Колени ее задрожали.
— Ты лжешь!
Фантом мрачно покачал головой:
— Один из членов Братства отправился сегодня на полуденную мессу и нашел его. По всей видимости, неизвестные напали на Кристиана, когда он вышел из собора. Судя по тому, как и где на него напали, я готов побиться об заклад, что это были «Сесари»… У него забрали отцовский меч вместе с фамильной эмблемой матери.
Сердце Адары разрывалось от горя. Этого не может быть.
Кристиан умирает?
Ей хотелось кричать. Однако на этот раз выдержка взяла верх. Эмоции ни к чему не приведут. Она должна быть спокойной. Кристиан нуждается в ней.
Без дальнейших разговоров она покинула свой шатер и бросилась к шатру Кристиана, вокруг которого столпились члены Братства, которые находились в плену вместе с ним. Они выглядели столь же плохо, сколь она себя чувствовала, обсуждая, кто мог сотворить подобное с таким искусным воином, как Кристиан.
— Похоже, он даже не пытался защищаться, — сказал один.
— Если на него напали достаточно стремительно, то он просто не успел обнажить меч, — ответил ему другой.
Йоан стоял ближе всех к кровати, устремив взгляд вниз.
Сердце ее заколотилось, когда она проследила за направлением его взгляда и увидела Кристиана, лежащего на кровати. Кожа его приобрела сероватый оттенок. Губы уже посинели. Она увидела окровавленные бинты там, где ему попытались обработать раны.
Так много ран…
Адара прошла сквозь толпу с высоко поднятой головой, но когда она приблизилась к нему, самообладание ее покинуло. Она бы упала, не поймай ее Йоан, когда душераздирающие рыдания вырвались из ее груди.
— Не прикасайся ко мне! — закричала она, оттолкнув Йоана. Она хотела ощутить прикосновения только одного-единственного мужчины.
А теперь она скорее всего больше никогда их не ощутит.
Опустившись на колени возле кровати, она положила голову на руку Кристиана и заплакала, обхватив рукой его грудь, словно желая защитить его. Ее не волновало, сколько людей станут свидетелями ее неподобающего поведения. Ничто не имело для нее значения, кроме ее мужа, который лежал здесь в шаге от смерти.
— Пожалуйста, Кристиан, — всхлипнула она. — Пожалуйста, не покидай меня! Обещаю, я никогда больше не скажу тебе ни единого грубого слова.
Но он не пошевелился и не ответил.
Адара заползла в кровать и легла рядом с ним, чтобы подержать его в своих объятиях эти последние несколько минут. Вполне возможно, что это последний раз в ее жизни, когда она может посмотреть на него, прикоснуться к нему.
И этого было достаточно, чтобы она оцепенела от горя.
Она услышала, как Йоан выпроваживает остальных, в то время как ее рука гладила золотистые волосы Кристиана. Кожа его была такой влажной и холодной. В нем не осталось и намека на ту жизненную силу, тот пыл, которые отличали его.
— Прости, что я приехала и разыскала тебя, — прошептала она ему на ухо. — Я должна была оставить тебя в Англии, где ты был бы в безопасности. Что же я наделала?
Она знала ответ на этот вопрос. Она убила его. Если бы не она, сейчас он был бы в Англии со своими друзьями. Он был бы жив., .
