С тяжело бьющимся сердцем Адара принялась расшнуровывать его стеганую куртку.
— Дьявол! — рявкнул он. — Я не могу ждать.
Адара нахмурила брови, не вполне понимая его, пока он не расшнуровал кольчужные поножи. Проделав это, он схватил ее и поднял вверх подол ее платья. Через пару секунд Кристиан пригвоздил ее к шесту посередине шатра и погрузился глубоко в нее.
Почувствовав, как у нее закружилась голова, Адара обвила ногой его бедра, меж тем как он вонзался в нее снова и снова. Он был необуздан в своей страсти, давая ей знать, сколь сильно он жаждет ее.
Кристиан стиснул зубы, когда наслаждение, которое дарило ему ее тело, нахлынуло на него, принося облегчение его плоти. Он нуждался в физическом единении с ней до такой степени, что уразуметь это было свыше его сил. Она была частью его души, от которой он едва не отрекся.
В ее объятиях он обретал убежище, которого искал. Но доколе это будет длиться? Рано или поздно всем людям приходится покидать убежище. Такова уж человеческая натура. Так или иначе, животное начало движет своим хозяином.
Прижавшись щекой к ее щеке, он вдыхал аромат ее волос.
— Ты моя, — прошептал он ей на ухо.
— Я твоя, Кристиан, — выдохнула она, — и всегда была твоей.
Отстранившись, он с восхищением посмотрел на нее.
Если б только она приехала за ним раньше!
Или, быть может, ей вообще не следовало за ним приезжать. Нерешительность разрывала его сердце на части. Как могло то, что он чувствовал к ней, быть пагубным для него?
Несомненно, нечто столь непонятное и удивительное могло быть ниспослано только Богом.
— Я хочу, чтобы ты осталась со мной навсегда, Адара. Протянув руку, она коснулась его губ.
— Я не из тех, кто грозится уехать.
Да, не из тех. Кристиан погрузился в нее и замер, чтобы ощутить сладость ее плоти, обволакивавшей его естество, почувствовать тепло ее рук, сжимавших его в пылу этого мгновения.
— Я ничего не знаю о той жизни, которую ты мне предлагаешь, Адара. Я ничего не знаю ни о богатствах, ни о том, как править страной. Не знаю ничего о любви и женском сердце. Я знаю лишь войну и жестокость.
Сердце Адары сжалось от его тихих, исполненных печали слов, но именно мука, отражавшаяся в его глазах, огнем жгла ее душу.
— Я не знаю, как быть твоим королем…
Адара затаила дыхание, в то время как Кристиан стоял совершенно неподвижно — его плоть по-прежнему была внутри ее. Она ждала, что он отстранится, ждала, что он убежит от нее.
Вместо этого он, продолжая смотреть на нее, поднял руку и коснулся ее щеки.
— Но, да поможет мне Бог, я хочу быть твоим мужем. Я ничего так не хочу, как видеть тебя в своей постели каждую ночь.
Адара задохнулась от охватившей ее радости. Взяв его руку в свою, она поцеловала его крепкие мозолистые пальцы.
— Я люблю тебя, Кристиан. И никогда не брошу тебя.
Он закрыл глаза, словно смакуя ее слова. Ей до боли хотелось услышать, как он скажет ей в ответ те же слова любви, но он этого не сделал. И все же он вверил себя ей. Этот поступок был самым значительным из всех, что он совершал прежде.
Они проделали большой путь за минувшие недели. Это касалось не только расстояния — к тому времени, когда они доберутся до Таагарии, Кристиан будет готов сделать тот последний шаг, благодаря которому он целиком и полностью окажется под кровом ее сердца.
Он снова задвигался внутри ее — стремительно и сильно. Адара прижалась к нему, отдавшись ощущению его силы, волнами накатывавшей на нее. Она ничего так не хотела, как держать мужа в своих объятиях.
Быть рядом и держать в своих объятиях…
Да, именно этого она и желала. С сердцем, жаждущим этого, она подошла к завершению, выкрикнув его имя.
Кристиан нежно поцеловал ее, почувствовав, как ее тело свело судорогой. Хрипло дыша, он присоединился к ней в райском блаженстве. Тело его содрогнулось — так силен был охвативший его экстаз. Только Адара была способна удовлетворить его до такой степени. Заставить чувствовать себя целостным и желанным.
— Что вы сделали со мной, миледи? — прошептал он, прижавшись лицом к ее лицу.
Ее нежность… запах ее плоти…
Она делала его слабым и сильным одновременно.
— Я всего лишь пытаюсь сделать вас счастливым, милорд.
Улыбнувшись, Кристиан крепко поцеловал ее.
— Это воистину так.
Нехотя он вышел из нее и оправил на ней платье.
Адара плотно сжала губы, когда ее взгляд скользнул вниз, чтобы рассмотреть Кристиана в полный рост. Невольно она разразилась смехом.
Кристиан нахмурился:
— Что на тебя нашло?
— Посмотри на себя, — ответила она.
Спеша овладеть ею, он не снял стеганую куртку, которая теперь свободно болталась на его теле. Кольчужные поножи его были спущены, свисая до лодыжек, но держались у колен при помощи сапог. Выглядел ее муж и в самом деле довольно потешно, особенно принимая во внимание тот факт, что обыкновенно вид у него был весьма сдержанный и угрюмый.
Бросив взгляд вниз, Кристиан подхватил ее смех.
— Боюсь, моя роза сделала из меня посмешище, чтобы я был под стать ее шуту.
— Твоя роза?
— Да, — сказал он, снова натянув на себя поножи и завязав их на талии. — Это слово как нельзя лучше подходит, чтобы описать твою колючую красоту.
Адара почувствовала, что он дразнит ее, и теперь наслаждалась этим непривычным ощущением.
— Колючую? Он кивнул.
— У тебя весьма скверный нрав. И к тому же упрямый. Огонек в его светлых глазах был таким игривым, что она не могла удержаться от того, чтобы не подразнить его в ответ:
— Ой ли? Нет, сэр, я склонна считать, что вы спутали меня с собой.
— Неужели? — Он попытался притянуть ее к себе. Вырвавшись из его объятий, Адара провела ногтем по контуру его челюсти, осторожно приподымая волоски его бородки.
— Да. Ты единственный колючий предмет, который я вижу в этом шатре.
Он лукаво улыбнулся:
— Минуту назад ты не имела ничего против моей колючести.
Кристиан притянул ее вплотную к своей груди. Адара невольно вздохнула, снова ощутив твердость его плоти. Было в нем что-то необыкновенно мужественное. Мужской запах его кожи, бугристые мышцы. Мускулистый, поджарый — он был сама сила.
Его полный вожделения взгляд скользнул вниз и замер на ее губах, прежде чем он снова завладел ее ртом. Адара отдалась ему во власть, упиваясь вкусом единственного мужчины, который был ей нужен. В такие минуты она знала, что он любит ее, хотя он и не выражал этого словами. И только во мраке ночи ее одолевали сомнения.
