Кроме того, она уже видела Эдриана обнаженным, касалась его – женщина сохранила воспоминания об этом. И теперь, когда она обнимала его, а он оставался холодным, это разбивало ей сердце. Раньше Эдриан был таким сильным, таким горячим – это она запомнила навсегда, и ей не нравилось то, каким он был теперь – слабым и холодным.
Эбби закончила растирать его ноги, но они по-прежнему оставались голубовато-белого цвета, и ее волнение усилилось. Не лучше было и с руками – как бы Эбби ни старалась, она не могла восстановить кровообращение.
Спеша, она снова перевернула Эдриана – на этот раз на чистую простыню, выдергивая из-под него покрывало и отбрасывая в сторону, а затем накрыла стеганным одеялом, висевшим над огнем.
Эбби смотрела на своего гостя около минуты, затем собрала полотенца, покрывало и вышла.
Вернувшись минут через пять, Эбби принесла с собой лоток с завернутыми во фланель кирпичами. Том и Агнесс несли такой же груз вверх по лестнице на чердак – Болт все еще не пришел в себя. Впрочем, невзирая на то что Эдриан приходил в сознание, Эбби сомневалась в том, что его состояние было намного лучше, чем состояние его кучера. Ведь это не Болт, превозмогая метель, на последнем издыхании добрался до коттеджа и потом, напрягая остатки сил, помогал ей поднять его по лестнице.
Эбби уложила теплые кирпичи вокруг Эдриана и встала.
Больше она ничего не могла сделать. Понимая это, Эбби паниковала, и, чтобы успокоить нервы, принялась ходить по комнате, подбрасывая поленья в очаг и ставя ботинки Эдриана поближе к огню, чтобы они высохли.
Вернувшись к кровати, она снова пощупала тело Эдриана. Оно по-прежнему было холодным как лед.
Дверь открылась, и внутрь заглянула Агнесс.
– Как он?
– Такой же холодный, – покачала головой Эбби.
– Ну, все, что мы теперь можем сделать, – это согревать их. Ночью я могу присмотреть и за лордом, и за его слугой – вам незачем бодрствовать.
– Нет-нет, я побуду здесь.
Эбби понимала, что все равно не сможет уснуть, пока не будет уверена в том, что с Эдрианом все в порядке.
– Болт и лорд Деа могут прийти в себя. Они могут попросить чего-нибудь.
– И то верно. – Агнесс кивнула на Эдриана. – Думаю, он требовательный парень.
– Иногда, – пробормотала Эбби.
– Тогда нам лучше идти в кровать и поспать, сколько получится. Вы закончили?
Эбби встала.
– Да. – Направившись к двери, она в последний раз взглянула на Эдриана. – Поздно уже, наверное.
– Пробило одиннадцать, – ответила Агнесс.
В двенадцать Эбби вернулась в свою комнату. Она легла в кровать, но так и не смогла не то что заснуть, а даже как следует улечься. Как можно спать, когда Эдриан в этот момент…
Умирает.
– Не глупи, – сказала она себе вслух, закрывая дверь. – Ни у кого в его семье не было проблем с легкими. Никогда не слышала, чтобы кто-то из Хоусли умер от простуды.
Но это не очень ей помогло. Эбби подкинула дров в огонь и подошла к кровати, задернув балдахин по бокам, но оставив открытой занавеску в ногах, напротив камина, в надежде, что тепло будет проникать внутрь. Стоя сбоку кровати, женщина замешкалась и просунула между занавесок руку. Но ее пальцы не почувствовали тепла – когда она коснулась груди Эдриана, та все еще была холодной.
– Черт!
Эбби проверила кирпичи под фланелевой тканью. Они были слишком горячими – не было никакого смысла нагревать их еще.
Встав, она посмотрела на тело Эдриана, укрытое одеялом. Он был слишком холодным. Плохой знак.
– Что еще я могу сделать?
Он ехал домой. Она не могла позволить ему умереть по пути.
Не задумываясь о своих действиях, Эбби отодвинула горячие кирпичи, сбросила халат, оставив его у кровати, и забралась под одеяло. На ней была длинная фланелевая рубашка – достаточно благопристойная. Наверняка Эдриан привык к шелку и подумает, что это подушка.
Повернувшись спиной к Эдриану, Эбби свернулась клубочком и прижалась к нему.
– Хм…
Она вздрогнула.
Эдриан повернулся и обнял ее. Его рука легла ей на бедро, медленно скользнула вверх, к талии, а затем к груди, уверенно обхватив ее пальцами.
Эбби прикусила губу и задержала дыхание. Повисла тишина.
А потом все кончилось – Эдриан снова перевернулся на кровати, и она услышала его тихое дыхание.
Эбби прислушивалась к его звуку, закрыв глаза и мысленно благодаря Бога. Эдриан спал. На глаза Эбби навернулись слезы облегчения – он больше не лежал без сознания, а просто спал, не зная о том, что она лежит рядом с ним. Она погладила его мускулистую руку ладонью, а затем провела ступней по его ноге вверх-вниз. Его тело было похоже на компресс – кожа по-прежнему была холодной, но уже не ледяной. Эбби была уверена в этом.
Она лежала рядом с Эдрианом во тьме, пытаясь передать свое тепло. Постепенно он согревался, и Эбби наконец расслабилась, когда поняла, что не выдает желаемое за действительное. Возможно, теперь можно было оставить его одного, но тело Эдриана все еще было холоднее, чем следует.
Плотнее укутав его одеялами, Эбби повернулась и прижалась к нему сильнее. Мысленно напомнив себе о том, что ей нужно проснуться до рассвета и перебраться в собственную кровать, она закрыла глаза… и заснула.
Ей снился сон. Это был чудесный сон – ее любимый. Но на этот раз он был более трогательным, увлекательным и, безусловно, чувственным. Во сне Эбби выгибалась, мурлыча от удовольствия, под руками, умело ласкающими ее тело. Эти руки знали каждый изгиб, знали, как касаться ее так, чтобы кожа горела, грудь наливалась, а соски твердели.
Его пальцы знали ее – знали, как легонько пощипывать соски так, чтобы сладкая истома расходилась по всему телу, как внезапно отпрянуть, поглаживая, дразня, скользя по чувствительной коже. Добравшись до живота и умело погладив его, руки скользнули ниже, в треугольник волос на лоне.
Эбби вздохнула, улыбаясь, и развела ноги шире – одна рука приподняла ее колено и переместилась выше, на упругое бедро.
Только теперь женщина поняла, что в этом сне было иначе, чем обычно – ее любовник находился сзади. Его грудь, теплая, уютная, прижималась к ее спине.
Затем его пальцы проникли в ее лоно, и ее разум окутало сладким туманом. В душе Эбби вспыхнула страсть, и она позволила ей овладеть собой, заполнить ее, вести за собой. В своих снах она могла быть собой, быть той, кем всегда желала быть.
Ибо во снах нет пределов, нет ограничений.
Коварные пальцы играли с ней, дразнили ее, распаляя все больше, и покинули ее лоно совершенно влажными. Затем руки обхватили ее за бедра, повернули их и отвели колено в сторону.
Пальцы вернулись, проникая между бедер сзади, нащупывая влажное от желания лоно, открывая вход в него. Горячее тяжелое орудие прижалось к ней и, подарив очередную вспышку жара, вошло в нее.
