Пока Томас готовился к повороту, он рассказывал, как разворачивать носки лыж. Но вместо того, чтобы слушать, Брина думала о сегодняшнем утре, вспоминала, как засунула руку ему в карман и что именно нащупала кончиками пальцев. Томас продолжал говорить, а она в это время представляла его обнаженным. Брина чувствовала себя извращенкой, ей было стыдно, и внезапно страх упасть сменился страхом из-за того, что она, похоже, влюбляется в Томаса Мака.
Он растопырил пальцы на ее животе и прошептал ей в ухо:
– Твои волосы пахнут как «пина колада». В школе они пахли детским шампунем.
Брина почувствовала его дыхание на своей щеке, и ее лыжи скрестились. Каблуки ботинок оторвались от земли, и Брина качнулась вперед.
Томас подхватил ее за пояс.
– Черт! – выругалась она, и оба упали в снег – лыжи и палки, руки и ноги, все вперемешку.
Томас свалился сверху, выбив из легких Брины воздух. Они скользили вниз по склону еще метра три, прежде чем наконец остановились где-то на полпути к подножию холма.
– Брина?
Она подняла голову.
– Да?
– Ты ушиблась? – спросил Томас, приподнявшись.
Во время падения Брина потеряла лыжи и палки и перевернулась на спину. Томас лежал сверху, и ее локоть упирался в его грудь. Он оперся одной рукой на снег у ее плеча, а его бедро касалось ее промежности. Одну лыжу он потерял, а другая прижимала к земле ее ботинки. Солнцезащитные очки Томас сдвинул на лоб.
– Все в порядке, – ответила Брина. – Просто ветер сбил меня с ног.
Томас улыбнулся. В уголках его синих глаз залегли морщинки.
– Неплохой был прыжок.
– Спасибо. Ты не ушибся?
– А если ушибся, ты поцелуешь меня, чтобы все прошло?
– Это зависит…
– От чего?
– От того, куда придется целовать.
Томас тихо рассмеялся, обдав ее своим дыханием.
– В лобик, – ответил он.
Брина положила руки в перчатках ему на щеки и поцеловала между бровей.
– Теперь тебе лучше?
Он посмотрел ей в глаза и кивнул, едва не касаясь губами ее губ.
– Гораздо.
У Брины перехватило дыхание. Ее губы разомкнулись. Она ждала поцелуя, однако вместо этого Томас привстал на коленях и поглядел на трех девочек-подростков, промчавшихся мимо.
– Тебе повезло, – сказал он, уперся ботинком в снег и встал.
Морозный воздух и разочарование несколько охладили жар предвкушения. Томас ведь собирался поцеловать ее. Не так ли?
– Я знаю, – ответила Брина, надеясь, что он не услышит смятения в ее голосе. – Я могла опять сломать ногу. – Она села и принялась искать свои лыжи.
– Я не это имел в виду. – Томас опустил солнцезащитные очки обратно на переносицу. – Я возьму твои лыжи.
Пока Томас собирал инвентарь, Брина вытряхивала снег из рукавов и размышляла над тем, что же он в таком случае имел в виду. Чем дольше она находилась рядом с ним, тем бо́льшую растерянность ощущала. Томас помог ей разобраться с лыжами и палками и на этот раз поехал рядом с ней. Он говорил Брине, когда нужно начинать поворот, и к концу трассы она упала всего два раза.
Пока они ждали очереди на подъемник, Томас проинструктировал ее, как все-таки правильно выставлять носки лыж, и развлекал историей о том, как он наехал на ледышку и прокатился «задницей вперед» по склону. Они завели приятный разговор, как люди, которые давно знают друг друга, но изменились с годами. Они двигались по жизни в разных направлениях, но все еще были связаны на уровне скрытых воспоминаний, ждущих, пока их развернут, словно подарки. Брина слушала звук его голоса и грудной смех и думала, что могла бы делать это вечно. С того момента, когда Томас утром вошел в ее комнату, она чувствовала себя абсолютно расслабленной.
До тех пор, пока Холли Баханан не подкатила к ним с грацией олимпийской спортсменки и, взметнув снег, не остановилась. Облегающий комбинезон выставлял напоказ ее формы куклы Барби. Ее лыжный костюм был того же цвета, что и у Брины, и они обе напоминали кроликов. Только Холли походила на ту породу кроликов, которые тусуются с Хью Хефнером
[8], а Брина напоминала разновидность, что приносит крашеные яйца.
– Я думала, ты встретишься с нами на заднем склоне, – сказала Холли Томасу, не удостоив Брину взглядом.
Прошло десять лет, но кое-что осталось неизменным. Брина была довольна своей жизнью и работой, она была счастлива и успешна, но рядом с Холли все еще чувствовала себя бесцветной.
– Я учу Брину кататься на лыжах.
Наконец-то взгляд Холли из-под синих лыжных очков переместился на Брину, и та будто снова оказалась в седьмом классе. Идеальная Холли Баханан смотрела на нее и не находила ровно ничего интересного для себя. И, как и в седьмом классе, Брина ждала, что Холли смерит ее презрительным взглядом и спросит, купила ли она свою одежду в «Сирс»
[9].
– Марк сказал мне, что ты изменилась, – сказала Холли, а затем снова обратила все свое внимание на Томаса. – Приходи, все уже там. Кто-то поставил ворота. Мы устроили слалом.
– Может, позже, – ответил Томас, пока они с Бриной двигались в очереди на подъемник.
Холли последовала за ними.
– А, ну ладно. – Когда Холли снова посмотрела на Брину, ее взгляд был таким, будто она увидела что-то, чего никак не ожидала: угрозу. – Там весело. Ты тоже приходи.
– Не думаю. – Брина покачала головой.
Они с Томасом встали так, чтобы забраться на следующее кресло. Брина взяла палки в одну руку и оглянулась. Кресло подхватило их с Томасом, оставляя Холли позади.
– Ух ты, какой костюмчик! – сказала Брина, когда Томас опустил предохранительную планку.
Ей хотелось, чтобы он опроверг ее утверждение. Чтобы сказал, что Холли ужасный человек. Хотела, чтобы он солгал и заявил, что она толстая и уродливая.
– Да, и йога идет ей на пользу.
Иррациональный гнев заставил Брину нахмуриться. Она крепче сжала лыжные палки.
– Можешь больше не кататься со мной. Если хочешь, можешь идти к Холли.
– Я знаю, что могу.
Брина отвернулась, изучая сосны. Она хотела, чтобы Томас сказал ей, что Холли шлюха.
– И что, она и правда вела себя как коза?
Когда он не ответил, Брина взглянула на него. Томас смотрел вперед, как будто у него ничего не спрашивали.
– Что такое? Тебе стыдно?
– Почему мне должно быть стыдно?
