– Просто великолепно, – сказал Синклер. – Мне нравится ваша прическа.
– Рада, что смогла вам угодить. Может быть, вы хотите проверить, надела ли я панталоны?
– Нет, – улыбнувшись, ответил он. – Думаю, что вы хорошо усвоили первый урок и уже не будете повторять прежних ошибок, – сказал он и, помолчав немного, добавил: – Однако проверить, что у вас под платьем, я смогу позже.
Протянув руку, он потрогал массивное ожерелье.
– Я просто не смог удержаться. Оно похоже на гламурный собачий ошейник, не так ли? Именно поэтому я его и купил. Мне, наверное, следовало купить еще и поводок.
– Я так и думала, – сказала Женевьева. – Мы поедем в какой-нибудь клуб, где собираются любители садо-мазо.
Синклер засмеялся.
– Мы едем в «Феннингтон». На великосветский прием.
Отель «Феннингтон» весь был залит ярким светом. В фойе (оно было оклеено темными обоями и украшено массивной золотой инкрустацией) прибывающих гостей встречал изысканно одетый пожилой мужчина, проверявший пригласительные билеты.
Женевьеве казалось, что она попала в прошлое. Ее то и дело представляли каким-то гостям (все они были старше среднего возраста) – женщинам, затянутым в эксклюзивные платья с корсетами, и мужчинам, от которых исходило очарование Старого Света. С некоторыми из этих джентльменов ей даже пришлось потанцевать, величественно и размеренно кружась по залу. Женевьеву не покидало чувство нереальности происходящего. Ей казалось, что вокруг нее разыгрывается театральное представление и она сама принимает в нем участие. Время летело довольно быстро. Осторожно прикоснувшись к ее руке, Синклер вернул ее к реальности.
– Поднимитесь на второй этаж, – сказал он.
«Значит, он все-таки что-то задумал, а я уж было решила, что это обычный светский раут», – подумала Женевьева. Ее внезапно охватила дрожь. Это была дрожь волнения и предвкушения. На этом вечере царил такой официоз, что она чувствовала себя законченной грешницей (и это чувство было необыкновенно приятным), которая собирается совершить какую-то непристойность. Нечто такое, что может шокировать всех этих благовоспитанных и достойных людей почтенного возраста.
Взяв Женевьеву под локоть, Синклер повел ее куда-то. Они пробирались сквозь толпу гостей, и когда очередной знакомый остановил их, желая поздороваться и обменяться несколькими словами, Женевьева почувствовала, как Синклер сжал ее руку. «Похоже, он теряет терпение», – отметила она про себя. Сдержанный, хладнокровный мистер Синклер, обладающий непревзойденными способностями вести переговоры (то есть договариваться и уговаривать), явно начинал нервничать. И это ее обрадовало.
Когда они подошли к двери, их неожиданно остановила какая-то пожилая леди, величественно вытянувшая руку. Глядя на тонкие черты ее лица и огромные голубые глаза, которые, несмотря на почтенный возраст дамы, сохранили яркость, Женевьева подумала, что в молодости она была ослепительной красавицей.
– Джеймс, я очень рада тебя видеть, – сказала пожилая леди, окинув Женевьеву оценивающим взглядом. – Вижу, ты по-прежнему соблюдаешь традиции.
– Конечно, – улыбнувшись, ответил Синклер и представил собеседнице Женевьеву.
Пожилая дама улыбнулась.
– Как приятно видеть новые молодые лица. Надеюсь, моя дорогая, вам здесь понравилось.
– Маргарет – дочь одного из основателей ордена, – объяснил Синклер, когда они вышли из зала.
– Интересно, что бы она сказала, если бы узнала о том, чем мы сейчас собираемся заняться? – спросила Женевьева.
– Она бы мне позавидовала, – удивленно посмотрев на нее, еле слышно пробормотал он.
Поднявшись по широкой лестнице, устланной толстым ковром, они оказались в длинном коридоре, по обеим сторонам которого располагались многочисленные двери. Вдоль стен, на которых висели зеркала в золоченых рамах, на определенном расстоянии друг от друга стояли обитые бархатом кресла. «Наверное, это для того, чтобы эти милые дамы и джентльмены могли присесть и отдохнуть, если у них не хватит сил добраться до своих комнат», – подумала Женевьева.
Дойдя до середины коридора, Синклер остановился. Повернувшись, он положил руки Женевьеве на плечи, и она сразу ощутила их теплоту. Она с интересом смотрела на него, решив, что он хочет обнять и поцеловать ее. Она представила, как его губы касаются ее шеи и, прокладывая влажную дорожку, спускаются к плечам. «Я, пожалуй, тоже его поцелую», – сказала она себе. В коридоре никого, кроме них, не было, а это значит, что никто не увидит, как они целуются.
Погладив ее по спине, Синклер сжал пальцами застежку ее платья и, прежде чем Женевьева успела что-либо понять, расстегнул молнию. Платье распалось на две половины, словно кожура спелого плода. Волна зеленого атласа лежала у ног Женевьевы. Все произошло так быстро и так неожиданно, что женщина оцепенела от ужаса. Она стояла неподвижно, словно статуя, слушая доносившуюся снизу танцевальную мелодию.
– Я не сомневался в том, что вы наденете панталоны, – тихо сказал Синклер. – Они ведь такие сексуальные, не так ли?
Оттянув резинку, он просунул руки внутрь и погладил большими пальцами ее бедра.
– Так будет гораздо лучше, – произнес он, и панталоны упали на ковер рядом с ее платьем. – Вы по-прежнему бреетесь, – заметил Синклер. – Замечательно. Мне это нравится. Так мне гораздо легче понять, как вы реагируете на мои ласки.
Оправившись от шока, Женевьева громко охнула и, наклонившись, начала лихорадочно собирать свою одежду. Однако Синклер заставил ее подняться, схватив за руки. Женевьева была совершенно голой, если не считать драгоценностей, перчаток и туфель.
– Поднимите свои вещи, – сказал он. – Но не надевайте их.
– Вы сошли с ума! – испуганно и в то же время возмущенно воскликнула Женевьева. – В этих комнатах, наверное, отдыхают гости. Кто-нибудь из них в любой момент может выйти в коридор.
Синклер засмеялся.
– Дорогая, но вам ведь нравится, когда на вас смотрят. Вам это доставляет удовольствие. Вы же не возражали, когда Зейд захотел понаблюдать за вами.
– Это разные вещи, – ответила она. – Мы были в комнате одни, и я знала, что туда никто не войдет.
Синклер продолжал ухмыляться, и Женевьева, рассвирепев, набросилась на него:
– Вы прекрасно понимаете, что я имею в виду! Я не хочу, чтобы кто-нибудь увидел меня здесь. Вы обещали сохранять мое инкогнито.
– Если вас это так беспокоит, я советую вам поторопиться, – сказал Синклер. – Чем скорее вы сделаете то, что я хочу, тем быстрее мы перейдем к следующему акту нашего представления.
Перешагнув через платье и панталоны, Женевьева наклонилась и подняла их.
– Идите за мной, – приказал он.
– В какую комнату?
Если бы она могла зайти в какую-нибудь комнату, ей бы, наверное, все это даже понравилось. Они с Синклером подошли к креслам, и Женевьева, обогнав его, побежала вперед, волоча платье за собой. Ей хотелось как можно быстрее уйти из этого огромного коридора, где ее в любой момент мог кто-нибудь увидеть.
