Так я и уснула в слезах, а проснулась на скалистом утесе девяносто шесть лет назад, меня легонько тряс за плечо эльф странной наружности и участливо интересовался, кто я вообще такая и все ли со мной нормально. Я сначала растерялась, потом испугалась, потом обнаружила, что эльф не один, рядом стоят трое его приятелей, разглядывающих меня с большим интересом, и испугалась еще сильнее. Но решительно заявила, что замуж я не пойду!
Все четверо дружно заржали и сообщили, что они вроде и не зовут. Мирный настрой и отсутствие матримониальных планов меня тогда очень успокоили, и знакомство все же состоялось. Если имена троих друзей были привычные и понятные — Валлендор, Кальвитор и Налатин — то первый со странной прической представился как Ир — «дикарь». На вопрос наивной девочки, почему он называет себя презрительным прозвищем преступников и изгнанников, неужели у него нет родителей и рода, он спокойно ответил, что лучше бы в самом деле не было, знать он их не желает и лучше жить изгнанником, чем сыном такого отца.
Когда я в свою очередь назвала себя, остальные уставились на меня с недоверчивым подозрением, а этот Ир расхохотался и сообщил, что я неплохо сохранилась для своего возраста. Слово за слово, и как-то очень быстро и легко получилось, что я стала среди этих мужчин своей. Это оказалось очень новое и непривычное чувство — что можно вот так запросто болтать с мужчинами, более того — дружить с ними. Под их влиянием я здорово изменилась, повзрослела, обрела уверенность в себе. Появилось понимание, что я действительно могу приносить пользу не только как мать для детей, хозяйка для дома и женщина для мужчины, но мои познания в магии и моя меткость могут сослужить добрую службу. Благодаря этой четверке я освоилась в новом, так сильно изменившемся мире, привыкла ко всем вещам вроде поездов и самоходных машин, поначалу казавшимся жуткими и пугающими.
Сейчас, когда этот светлый стихийник слово в слово повторил тогдашние слова Ира, я вдруг опять почувствовала себя потерявшейся во времени девчонкой. Как наяву вспомнился тот день: горячее солнце, запах близкого моря и приземистых сосен — я тогда очнулась на том самом месте, где сегодня меня нашел Кир.
Попыталась взять себя в руки, но Фель, будто издеваясь, словно подслушивал тогда, опять слово в слово повторил еще одну фразу Ира, и я окончательно смешалась и села на место, коря себя за слишком бурную реакцию на простое совпадение. Между жизнерадостной ехидной Иром и этим самоуверенным стихийником лежала огромная пропасть, на первый взгляд у них не имелось никаких точек соприкосновения, и тем неожиданней было выяснить, что кое в чем мысли двух мужчин совпадают настолько точно.
Мои же собственные мысли, стоило взглянуть на Бельфенора, попытались сползти к воспоминаниям о прошедшей ночи. Но тут я уже откровенно разозлилась на себя и постаралась вытряхнуть из головы все лишнее. Хорошо менталистам, они умеют осознанно управлять собственными мыслями, а прочим несчастным приходится выкручиваться. Помог проверенный рецепт — дурацкий привязчивый напев.
Расчет Валлендора оказался верен: после такого удара, как представление меня, разговор завершился скомканно и быстро. Обвинять меня во лжи было глупо, незримо присутствовавшее за спинами светлых Великое Древо служило лучшим гарантом правдивости, а такие вещи, как принадлежность к роду, оно ощущало на любом расстоянии, и наверняка каждый из эльфов по ту сторону окна успел задать ему вопрос и получить ответ.
— Тилль, на два слова! — окликнул меня Мельхиор, когда линза погасла. — Или тебя теперь нужно величать исключительно Мииталь? — иронично уточнил он.
— Только попробуй, — проворчала я. — Ты по поводу убийства, да? Мне Кир сказал, что ты захочешь поговорить.
— Конечно захочу. Пойдем, не здесь же. — Он неопределенно дернул головой. Мы покинули общее собрание и быстро отделились от основного потока потянувшихся к выходу приглашенных свидетелей.
Их Валек позвал не только для массовости, но и на случай какого-нибудь неожиданного поворота событий. Например, если потребуется срочно огласить причину смерти, результат осмотра места преступления или еще что-нибудь в том же духе. Для этого присутствовали Николай (как представитель госпиталя и специалист, занимавшийся собственно вскрытием в компании сидящего рядом целителя) и несколько ребят из числа подчиненных Мельхиора. Пришла пара рыбаков; наверное, тело нашли именно они, потому что другой причины их присутствия я не видела.
Все остальные входили в так пока толком официально и не оформившийся правительственный совет. Валлендор, конечно, являлся единоличным правителем, но в одиночестве управлять даже такой небольшой, как Красногорье, страной попросту невозможно.
— Как продвигается расследование? — полюбопытствовала я, не выдержав молчания. — А то мне наказали за тобой приглядывать, но я даже не знаю, что происходит.
— Продвигается, — насмешливо фыркнул Мельхиор, бросив на меня веселый взгляд. — Медленней, чем хотелось бы, но быстрее, чем могло бы. Давай мы все-таки уединимся для начала, а то неприлично такие интимные вещи обсуждать на ходу. Лучше расскажи, как оно там жилось на заре веков и отчего Белый Ясень закончился так быстро?
— А я такие интимные вещи вообще со всяким треплом обсуждать не собираюсь, — парировала тут же. — Тебе Бельфенор уже в морду дал? Дал. А я слабая женщина, я так не могу, я винтовку возьму.
— И уже винтовкой по морде? — рассмеялся он.
Ну ты меня еще не настолько достал, чтобы ломать о тебя пенное боевое оружие, — с сомнением проговорила я.
— Жестокая! Да еще и древняя, как снобизм светлых. И за что я тебя только люблю? — с притворным трагизмом проговорил он.
— Нет, определенно, ты допросишься, я тебя правда пристрелю, — вздохнула я.
— За любовь?
— За древность и снобизм! — возразила задиристо.
Мельхиор — весьма своеобразный тип. Очень умный, хитрый и ловкий интриган, который очень не любит это демонстрировать, чем только лишний раз подтверждает перечисленные качества. На первый взгляд он кажется треплом, обалдуем и недалеким бабником, а на деле эта маска — плод долгой, тщательной, каждодневной кропотливой работы. Великолепный логик и знаток психологии всех разумных видов, он точно знает, что, когда и кому можно сказать, а что — стоит придержать при себе. Причем руководствуется только логикой, а никак не морально-этическими нормами, поэтому и кажется, что язык его мелет все подряд. Например, в упомянутой ситуации со светлым стихийником я почти уверена, что провоцировал темный сознательно или по меньшей мере подозревал именно такую реакцию, какая последовала. А вот зачем это было нужно… Чужие мозги, особенно — мозги Мельхиора — это дебри Древнего Леса: полбеды, если просто ничего не поймешь, а ведь можно и здорово поплатиться за любопытство.
Миль в свое время стал серьезным испытанием для моей психики. Он был хорошим другом Валлендора, и я умудрилась познакомиться с ним вскоре после собственного пробуждения в далеком будущем. Если остальные мальчики, зная мою историю, щадили чувства и вообще относились ко мне бережно, да и при всех разногласиях с Владыкой были все-таки воспитанными светлыми эльфами, то темный, которому меня представили уже как Тилль, вел себя как… темный. Да еще по непонятной причине (до сих пор, кстати, непонятной) воспылал ко мне особыми чувствами.
