Странно вслух говорить почти незнакомому существу то, что прежде обсуждал только с собой или вовсе не пытался сформулировать, — и встречать понимание. Причем понимание даже не слов — ощущений, мыслей, на каком-то глубинном, подсознательном уровне. Сейчас мы поняли гораздо больше, чем сказали, чем вообще возможно сказать. С Тилль мне было неожиданно… легко. Во всем. Просто находиться рядом, молчать, говорить, стоять вот так, обнявшись.
И думать об этом хотелось еще меньше, чем раньше.
От этой необходимости — задуматься о происходящем — меня отвлек сработавший наконец портал, из которого вышел давно ожидаемый гость. Ветер, обрадовавшись появлению нового лица, хулиганским порывом взметнул светлые волосы, норовя стряхнуть прижимающий их обруч, но эль Алтор только досадливо поморщился в ответ, окинул спокойным оценивающим взглядом площадь, чуть качнул головой в такт своим мыслям, благодарно кивнул магам и невозмутимо двинулся в нашу сторону. Менталист зябко поводил плечами — одет он был совсем не по погоде. Легкие серые брюки, мягкие летние ботинки, сплетенные из кожаных полос; поверх тонкой белой рубашки накинут только долгополый кожаный жилет, мало защищающий от ветра. На плече висела небольшая дорожная сумка. Сейчас старый эльф из-за своей худобы и невысокого роста выглядел даже моложе меня, и глаза совсем не выдавали истинного возраста: в них светились живое любопытство и предвкушение.
— Занимательная у вас тут погода, — светским тоном проговорил он, с непонятным выражением лица разглядывая композицию, которую представляла собой наша троица. Тилль тихонько завозилась, пытаясь незаметно освободиться из-под моей руки, но мне слишком не хотелось ее отпускать, и этих попыток я предпочел не заметить. — Эль Мииталь, эль Бельфенор, — легкий вежливый наклон головы. — Здравствуй, мой мальчик, — искренне улыбнулся он, внимательно разглядывая внука.
— Здравствуйте, — смущенно проговорил Инталор, крепче вцепившись в мою руку и настороженно поглядывая на деда. Наше с Тилль неожиданное сближение никакой реакции у мальчишки не вызвало: то ли его гораздо сильнее занимала перспектива встречи с родней, то ли за воем ветра он просто ничего не услышал, то ли попросту не придал значения сказанным словам или не понял их, а в наших объятиях на посторонний взгляд и вовсе не было ничего предосудительного.
— Нам стоит переместиться в более уютную обстановку, — предложил я. Объятия скрепя сердце все же пришлось разомкнуть, и целительница поспешила отстраниться, даром что тут же вновь зябко обхватила себя руками за плечи. Эль Алтор проводил ее маневр крайне задумчивым и почему-то, показалось, неодобрительным взглядом, но от комментариев воздержался.
— Неплохая идея, — кивнул он, вновь оглядываясь и уделяя особенное внимание темнеющему небу.
— С транспортом у нас пока трудно, придется пройтись пешком, — проговорила Тилль со смесью досады, раздражения и смущения. — Так что стоит поторопиться.
— Ничего страшного, ходить пешком полезно, — с легкой иронией согласился эль Алтор, и мы быстрым шагом двинулись в сторону отведенного для светлых особняка, причем эльфийка явно намеренно постаралась оказаться рядом с гостем по другую сторону от меня. Менталист покосился на нее уже откровенно насмешливо, потом на меня — с легким укором и все с той же насмешкой, вновь качнул головой в такт своим мыслям.
За что не люблю менталистов, так это за подобную манеру общения. Они всегда смотрят на окружающих чуть свысока, будто видят насквозь, и все помыслы, все стремления и даже судьбы живущих для них — открытая книга. Причем независимо от того, соответствует подобное поведение истине или нет. Впрочем, в данном конкретном случае я, скорее, был склонен поверить, что эль Алтор действительно видел все. Знать бы еще, что именно он такого углядел?
Тилль
Размеренный ритм жизни сыграл со мной злую шутку: внезапно обнаружилось свободное время. И я совершенно не могла придумать, куда приткнуть эти вечера, в которые получивший распоряжение от самого высокого начальства Колос выгонял меня из госпиталя. Понимала, что отдых нужен, что даже крепкий организм Перворожденной имеет некоторый предел выносливости, и даже не пыталась спорить, но — отчаянно скучала. Даже Мельхиор со своим расследованием предсказуемо справлялся без меня, а от всех вопросов отмахивался со словами «потом расскажу» и опять стремительно уносился по делам.
Собственно, беда заключалась в том, что в первый же вечер я нашла себе развлечение, напросившись в компанию к отправляющимся на море Бельфенору с мальчиком. И это неожиданно стало традицией.
Судьба Инталора меня беспокоила, да, но в конечном итоге я ничего не могла в ней изменить, это в большей степени походило на повод оказаться рядом со светлым. Мне было стыдно за такое поведение и отношение к мальчику. Мне было чудовищно, до дрожи стыдно, но ничего поделать с собой я не могла.
Слишком хотелось просто оказаться рядом, услышать голос, случайно поймать взгляд вишневых глаз и взглянуть украдкой. Раз за разом я любовалась, как он входит в воду, прибой облизывает пеной ноги, бедра, спину, потом — несколько резких сильных гребков, и эльф скрывался под водой. Через некоторое время выныривал в отдалении от берега, потом вновь нырял и в конце концов возвращался на сушу — весь процесс занимал у него не больше четверти часа. По светлой коже сбегали тонкие ручейки воды, иссыхая вскоре в отдельные капли, а на последнем шаге и те истаивали, подчиняясь огненной магии.
К Фелю неудержимо влекло. Я чувствовала себя глупой мошкой, летящей к призывно сияющему пламени свечи. Осознавала, чем это все может закончиться, но сила воли куда-то испарялась, и я все равно летела навстречу огню. И спрятаться за мыслями об обычном физическом влечении не получалось: мне хватало уже того, что он просто находился рядом, на расстоянии вытянутой руки. Нет, вру: почти хватало, потому что протянуть руку и коснуться я не могла, но — хотела.
И только боги знают, чем бы это для меня закончилось, и как бы я выкручивалась, если бы светлый вдруг не сделал шаг навстречу. Да какое там — шаг! Прыжок, даже почти точечный портал. Только что он был невообразимо далеко, а потом вдруг — раз! — и его ладонь обхватила мою талию, прижимая к сильному телу крепко, уверенно. Меня бросило в жар не от кокона защитных чар — от его желания, от горячего шепота над ухом, от обжигающей сквозь ткань платья ладони. Ответила шепотом, умоляя богов, чтобы мальчик ничего не услышал — кто знает, как бы он отреагировал, если бы все понял!
Конечно, было бы лучше вовсе промолчать, но я не сумела. Не знаю, к кому в большей степени относилась та фраза про выстрел: то ли я пыталась испугать его, то ли напомнить о себе. Но результат оказался более чем странным. Вкрадчивый голос, несколько простых слов — а на меня вдруг дохнуло холодом той зимы.
Зима в тот год действительно выдалась страшная. Ранняя, суровая и малоснежная. Даже здесь, на побережье, выпадала изморозь, температура неуверенно колебалась около нуля, ночью опускалась существенно ниже, а ближе к северу, где тогда шли основные бои, деревья хрустально звенели промерзшими ветвями.
