И это только постоянные пациенты, а помимо них светлый регулярно возился с остальными детьми войны. Кажется, в своем затворничестве он настолько удалился от мира, что успел соскучиться по важному и настоящему делу, а теперь с удовольствием наверстывал упущенное.
Сейчас, впрочем, трое пациентов выглядели значительно лучше, чем прежде. Инталор улыбался окружающему миру, вещевик не втягивал голову в плечи, а Танагриаль то и дело косилась в нашу сторону, и в ее взгляде не было ненависти, только задумчивый опасливый интерес. Лишь Лантаин оставался по-прежнему безучастным ко всему, но и случай его был гораздо тяжелее, чем у прочих.
Подумав и обсудив все с древним менталистом, мы пришли к выводу, что Фелю пока не стоит пытаться наладить общение с внучкой. Собственный страх он преодолел, а перед дальнейшим сближением следовало решить вопрос с ее матерью, чтобы не оставлять между родственниками вопросы и недомолвки.
Тяжело фыркающий и отдувающийся поезд причаливал к платформе целую вечность. Тормозил медленно, натужно, издалека и к станции подползал самым малым ходом. Огромная грузная черная машина тянула за собой добрых три десятка вагонов, большинство из которых — грузовые. Пассажирские в большинстве своем тоже были переоборудованы из грузовых, комфортом там даже не пахло, но сейчас это мало кого волновало: пассажиры ехали домой.
Поезд последний раз особенно шумно выдохнул и замер. Начали с лязгом открываться двери, выпуская наружу оживленную толпу, нагруженную немудреными пожитками. Над платформой тут же поднялся многоголосый гомон, состоящий из радостных возгласов, окриков, счастливых слез тех, кому повезло дождаться своих. Усиленный магией голос Валлендора просил прибывших работников собраться на площади, и те, кого здесь не ждали близкие, широким ручьем потянулись к спуску с платформы, чтобы не мешать согражданам искать друг друга.
На этом же поезде прибыл счастливый Кир со своими девочками. Они, поздоровавшись, прошли мимо, но для разговора останавливаться не стали. Хотя, судя по шокированному выражению лица Альви, вопросов ко мне возникло много и эльфийка явно планировала задать их в ближайшем будущем. С женой Кальвитора мы были весьма дружны, так что интерес ее можно понять.
Мы с Бельфенором, обнявшись, стояли в стороне, недалеко от лестницы, поодаль от эль Алтора с его пациентами: хотелось сначала дать возможность матери увидеться с дочерью, и только потом уже начинать разговор.
— Таня! — послышался звонкий возглас, и в поле зрения оказалась… видимо, та самая Вириталь. Мать и дочь были очень похожи, немудрено, что Фель обознался в госпитале.
— Мама! — Танагриаль метнулась к ней.
На платформе к этому моменту стало чуть свободнее, большая часть новоприбывших уже спустилась, и мы даже могли слышать, как сквозь слезы Риль бормочет что-то вроде «маленькая моя, ну как же так?» и «глупая моя девочка!». Рядом с ними, к нашему общему удивлению, обнаружился еще один ребенок — коротко стриженный мальчишка-подросток лет двадцати пяти на вид, долговязый и тонкий как тростинка. На мать и сестру он походил не сильно, зато, несмотря на солнечный оттенок светло-золотистых волос, имел вполне отчетливое сходство с дедом.
— Ты знал, что у нее еще и сын есть? — шепотом спросила у Феля, когда к семье подошел эль Алтор с мальчиками.
— Откуда? — вздохнул тот. — Я и о дочери не знал.
— Пойдем? — тихо предложила я. Стихийник медленно кивнул, но сдвинуться с места мы не успели: на платформе появился еще один запоздалый встречающий и с радостным возгласом направился к интересующим нас эльфам. Высокий мужчина в полевой форме, судя по ауре — огневик приличного уровня. Лицо его показалось мне смутно знакомым; видимо, доводилось где-то когда-то пересекаться.
— Успел! — радостно заключил он, обнимая семью.
Счастливые возгласы, слезы, слова — они, кажется, говорили все одновременно. К горлу подкатил комок, и я несколько раз часто моргнула, пытаясь удержаться от слез. Это было красиво. Правильно. Столько лет ждать, пройти через войну и дождаться, встретиться, обнять любимых…
Повезло. Очень жалко, что так везло не всем…
— Думаю, сейчас не самый лучший момент, не будем портить им радость встречи, — тихо проговорил Бельфенор, явно меняя свое мнение. Задавать вопросы и на чем-то настаивать я не стала: сама чувствовала неловкость и неуверенность, которая при появлении отца этого семейства стала почти нестерпимой.
— Пожалуй, — согласилась я, но кое у кого имелось другое мнение на сей счет.
Эль Алтор будто почувствовал наше намерение уйти, которое явно не одобрил, и в следующее мгновение прозвучат его спокойный уверенный голос, отрезающий все пути к отступлению:
— Кстати, эль Вириталь, вас тут еще кое-кто очень хотел видеть, — невозмутимо проговорил менталист и обернулся, бросая на Феля пристальный взгляд.
Я почувствовала, как огневик напрягся натянутой струной, стиснул зубы, глубоко вздохнул и, выпуская меня из объятий, решительно шагнул в сторону едва ли не единственной оставшейся на платформе компании. Кажется, недавно, прощаясь с жизнью, он чувствовал себя гораздо увереннее и спокойней, чем сейчас.
— Здравствуй, Вириталь, — негромко проговорил Фель, внимательно разглядывая лицо замершей от неожиданности женщины, на губах которой все еще оставалась улыбка, никак не вязавшаяся с выражением глаз. Нет, там не было ненависти или отвращения, как боялся стихийник, узнавание, граничащее с шоком, удивление, недоверие, немного — страх…
Голос стихийника звучал ровно и спокойно, но на это, наверное, уходила вся его выдержка. Мою ладонь он сжимал до боли сильно, а его собственная рука при этом оставалась ледяной.
— Кого я вижу, — зло процедил припозднившийся огневик.
— Данатор, — кивнул ему Бельфенор, с трудом на мгновение оторвав взгляд от лица дочери.
Похоже, кое-что о жизни Вириталь Фель знал. Во всяком случае, с ее мужем явно был знаком, похоже, с довоенных времен.
А еще я, кажется, догадалась, от кого Танагриаль подцепила отношение к своему деду.
— Как ты посмел… — начал отец семейства, ненавязчиво задвигая жену за плечо. Но у той, впрочем, на сей счет оказалось другое мнение.
— Дан! — решительно оборвала она возмущенную речь супруга в самом начале. Смягчая строгий тон, погладила его ладонью по груди, поцеловала в подбородок и, заглядывая в лицо, проговорила ласково: — Не надо, пожалуйста. Я сама.
Данатор глянул на нее недоверчиво, но все-таки нехотя кивнул и умолк, продолжая сверлить недобрым взглядом Феля.
Напряжение буквально пропитало воздух. Как горючий газ, заполнивший шахту, только и ждало малейшей искры, чтобы породить взрыв. Я едва боролась со стремлением покрепче прижаться к Бельфенору и зажмуриться, лишь бы не видеть, как пламя поглотит все вокруг. Но держалась, разделяя со стихийником не только его тревогу, но даже, кажется, чувство вины. Сейчас это уже была не его проблема, а наша общая.
