С этим мы и вернулись в свою комнату. Утром по виду Беара никак нельзя было предположить, что последние три дня он беспробудно пил. Встал он раньше меня, и когда я проснулся, бывший вор уже радовал окружающих лучезарной улыбкой и мокрыми после мытья волосами. Начать вербовку бойцов решили все-таки с городской тюрьмы. Как выразился мой товарищ, «пока кого-нибудь перспективного не вздернули». Если честно, мне идея набирать солдат из бывших преступников не казалась очень уж разумной – то, что Беар оказался таким замечательным человеком, вовсе не означало, что все его бывшие коллеги по ремеслу окажутся такими же, как и он. Однако Беар заявил, что кому попало он и предлагать не станет. Только если попадется действительно хороший профессионал.
– А как ты это определишь? – я удивился.
– Да чего уж сложного? – удивился Беар. – Узнаю, какие дела проворачивал, и все. – Он немного помолчал и добавил: – Хотя сомнительно, что кто-то дельный попадется. Нечего сейчас профессионалам здесь делать. Большие деньги из города ушли, подальше от войны, а армии, наоборот, много. Но попробовать стоит – нам бы хоть одного, для обучения. У меня-то специальность не шибко подходящая – я все больше… – Беар на секунду замолчал, а потом продолжил: – Да что там, просто хочу помочь какому-нибудь собрату по несчастью. Мы хоть и воры, а тоже люди. Мне тогда выбор предложили – в помойные или на плаху, так ведь за счастье посчитал.
И мы отправились в городскую тюрьму. До сих пор мне в таких местах бывать не приходилось, впечатление было удручающее. Снаружи здание почти ничем не выделялось из прочих, обычный дом, одноэтажный, вот только стоял он за высоким каменным забором, из которого сверху торчали острые железные штыри. А немногочисленные окна забраны решетками.
После того, как мы показали бумаги, выданные нам его величеством, нас без особых сложностей проводили к узкой винтовой лестнице, ведущей куда-то вниз. Я почему-то представлял себе, что нас ожидает мрачный, едва освещенный подвал, заросший грязью и мхом. Однако реальность оказалась другой – в коридоре было чисто, и был он ярко освещен масляными лампами. Вот только чрезвычайно узок, а по бокам, в шахматном порядке, располагались двери-решетки, за которыми виднелись все так же ярко освещенные крошечные камеры. Их длины едва хватало на то, чтобы можно было лечь, вытянув ноги, а ширина была такова, что даже руки раскинуть было нельзя. В дальнем углу в каждой была дыра в полу, в которую струйкой со стены текла вода.
– Свет тут никогда не гаснет, – зачем-то пояснил мне Беар.
Первые камеры были пусты, в других на топчанах лежали люди – были они заросшими и почти нагими, только в набедренных повязках.
– Это душегубы все, – пояснил нам сопровождающий. – Им до формирования новых помойных пути отсюда нет. Да и вам от них толку никакого, только и могут, что толпой с дубинами. Этот – насильник и к тому же мужеложец, – указал он на крупного мужчину с очень тупым лицом.
Насильник, в отличие от прочих, не лежал, уставившись в потолок. Стоял, просунув пальцы сквозь частую решетку, а когда мы оказались напротив него, уставился на меня и пустил слюну. Я поспешно прошел дальше.
– Ему, похоже, вообще дорога в дом скорбных разумом, – продолжил сопровождающий. – Ждем, когда оттуда лекарь до нас доберется.
– Здесь у нас карманники, им прямая дорога в помойные. – Стражник уставился на Беара вопросительно.
– Вот и славно, – кивнул Беар. – Пусть туда и заберут, у нас специфика другая. А серьезных воров у вас нет?
Стражник как-то замялся.
– Есть один, его еще в прошлую партию должны были забрать, но представляете, забыли в суматохе.
Беар удивленно посмотрел на стражника.
– Пойдемте, сами с ним и поговорите, – предложил солдат вместо объяснения.
Мы прошли еще несколько десятков шагов и оказались возле очередной камеры. В первый момент мне показалось, что она пуста.
– Вот так мы и в прошлый раз, – вздохнул тюремщик. – Суматоха, все бегают, да еще списки куда-то потерялись. Прошлись по камерам, а здесь вроде и пусто. Не заметили.
Я пригляделся повнимательнее и, наконец, различил узника. Он сидел в самой середине камеры, скрестив ноги и закрыв глаза. Не знаю, какие подручные средства он нашел в небогатой на таковые тюремной камере, но с фоном он сливался просто здорово. Неудивительно, что впопыхах, да еще не имея потерянных где-то списков, стражники его не заметили.
– Боги мои, это же Хамелеон! – с каким-то священным ужасом прошептал Беар.
– Вы его знаете? – удивился сопровождающий.
– Да его все знают! – возмутился Беар. – Это же легенда! Как вам удалось его поймать?
– Гхм… Откровенно говоря, мы его и не поймали, – признался стражник. – Он к нам сам явился и признался в краже. И даже доказательства убедительные привел.
Беар повернулся к невозмутимому узнику.
– Хамелеон! Зачем ты это сделал?
Мужчина медленно раскрыл глаза:
– Результат неудачного пари, – признался он.
– А почему до сих пор не сбежал?
– Хм. Видите ли, коллега, слухи о моих сверхъестественных способностях все-таки изрядно преувеличены. Здешнее узилище довольно грамотно устроено – максимум, чего мне удалось добиться – это избежать попадания в помойные. Но судя по тому, что вы почтили меня своим визитом, это тоже оказалось бесполезным?
Беар замялся:
– Нет, я тебя неволить не буду, если не хочешь – оставайся здесь. И у нас тут не помойные, а все чин-чинарем, как положено. Нормальные войска, даже где-то элитные. И платить будут хорошо.
– Что-то мне кажется, что за это «хорошо платить» надо будет часто подвергать себя нешуточной опасности, я ведь не ошибаюсь?
– Не, Хамелеон, не ошибаешься. Но шансы выжить, пожалуй, не ниже, чем у тех же помойных. Я надеюсь, что даже повыше будут. И, кстати, если совсем честно, твои навыки нам были бы очень полезны. Если ты согласишься с нами работать, а, главное, обучать, я готов тебе задницу целовать утром и вечером.
– Хм. Не стану ловить вас на слове, коллега, пусть уж моя задница останется нецелованной, мне так привычнее. Но предложение я ваше, пожалуй, приму. Здесь скучновато и перспективы не радуют. Да и выкрасть списки заключенных в следующий раз мне, скорее всего, случая не представится.
Стражник удивленно ахнул.
– Здорово! – восхитился Беар, для которого последняя фраза Хамелеона, кажется, не стала неожиданностью. – И, кстати, по поводу задницы – это я погорячился, конечно. Не стал бы я тебе ее целовать.
– Я так и подумал, – серьезно кивнул странный узник. – Итак, вы хотите, чтобы я поступил на службу в ваш отряд и честно исполнял свои обязанности, пока не закончится война, либо пока меня от таковых не освободит его величество или смерть, правильно?
Беар утвердительно кивнул.
