– Пятнадцать… шестнадцать… семнадцать. Больше у меня сейчас нет, госпожа. Остальное через неделю. Честное слово.
– Тебе же лучше, – ответила Заря. – Идем, Терн.
Они шли, пока не достигли развилки: одна дорога вела к дому, другая – в поселок как таковой.
– Ты сегодня смельчак, Терн, – заметила мать.
– Он нехорошо сказал.
Мать махнула рукой:
– Я не про Мейсена Тюка, он дурень. Я говорю про утро во дворе.
– Я не смельчак, – мотнул головой Терн. – Так испугался, что чуть в штаны не надул.
– Но не надул же, – возразила Заря. – Не закричал, не убежал, не лишился чувств. Это и есть смелость. Когда тебе страшно, но голова остается на плечах. Релан говорит, что ты держался лучше, чем братья.
– Серьезно?
– Серьезно. – Заря прищурилась. – Но если скажешь им, будет плохо, и тебя выдерут.
Терн сглотнул:
– Я никому не скажу.
Заря рассмеялась и крепко его обняла:
– Знаю, малыш, что не скажешь. Как я тобою горжусь! Давай беги. Порадуйся солнцу, отец обещал. Прощаюсь до ужина.
Она с улыбкой вложила ему в руку пригоршню ракушек:
– На случай, если захочется мясного пирога и леденцов.
Терн вошел в поселок, с трепетом поглаживая лакированные ракушки. У него никогда не водилось своих денег, и он подавил ликующий вопль.
Заглянул в мясную лавку, где госпожа Мясник торговала горячими пирогами, и выложил на прилавок ракушку.
Госпожа Мясник исполнилась подозрений.
– Откуда у тебя ракушка, Черныш? Украл?
Терн покачал головой:
– Мама дала за то, что помог спасти корову Тами Тюк.
Госпожа Мясник хмыкнула, взяла ракушку и вручила ему дышащий паром пирог.
Следующим Терн посетил сластника, тот свирепо уставился на него, едва он шагнул в лавку. Взгляд не смягчился, пока Терн не вручил ему пару ракушек за завернутые в кукурузную шелуху леденцы, которых набрал с витрины. Он рассовал их по карманам и пошел прочь из поселка, на ходу поедая пирог. Солнце грело плечи, было тепло и уютно. Рычащий на него лесной демон казался далеким прошлым.
Он дошел до озера и какое-то время наблюдал за рыбацкими лодками. День выдался погожий, и вдалеке виднелся Лактон – огромный озерный город. Терн двинулся вдоль берега, швыряя в воду камешки, но резко остановился, когда заметил в иле следы перепончатых лап берегового демона. Представил, как похожая на лягушку тварь выпрыгивает на берег и ловит его длинным липким языком, содрогнулся от размера следов и вдруг испытал острейший позыв на малую нужду. Терн еле успел спустить штаны, порадовавшись, что никто не видит.
– Смельчак, – буркнул он, понимая, какая это беспардонная ложь.
Далеко за полдень Терн спрятался за домом и вытащил леденец. Развернул свое сокровище и начал медленно жевать, смакуя каждый кусочек, как поступал с беконом отец.
– Эй, Терновник! – раздался оклик.
Терн поднял глаза и увидел приближающихся Силача и Крепыша.
– Откуда у тебя леденец? – крикнул Крепыш и сжал кулаки.
– Мы целый день носим мусор, а он получает добавку бекона и леденцы? – спросил Силач.
– Тебе не кажется, что так не годится? – осведомился Крепыш.
Терн знал эту игру. Вся детвора в Топи боялась близнецов, когда они начинали обмениваться вопросами.
Он лихорадочно прикинул, как ответить, но понимал, что это не важно. Братья побьют его, и отберут леденцы, и пообещают сделать хуже, если пожалуется родителям.
Он побежал. Быстрее зайца, через поленницы, а после – сквозь бельевые веревки. Братья пустились вдогонку. Терн чуть не врезался в Небо и Солнышко, которые складывали в корзины чистое белье.
– Полегче, Терновник! – крикнула Небо.
– Держите, у него леденцы! – донесся вопль Силача.
Терн поднырнул под простыню и бросился, пригнувшись, вокруг дома, к болоту.
Он слышал, что его настигают, но там, где еще не самая топь, лес стоял густо, и под его прикрытием он добежал до златодрева, у которого восставал лесной демон. Терн забирался на него сотню раз и знал каждый выступ и ветку. Он взмыл в его крону, словно сам был лесным демоном, и замер, затаив дыхание. Преследователи пробежали мимо, и Терн отважился шевельнуться, только когда насчитал пятьдесят вдохов.
Там, где сходились ветви, нашлась ямка. Терн завернул леденцы в сухие листья и спрятал, моля Создателя, чтобы не пошел дождь. Затем спрыгнул на землю и побежал домой.
За ужином братья и сестры следили за ним, как кошки за мышью. Терн держался поближе к матери, пока не пришло время ложиться спать.
Едва захлопнулась дверь общей спаленки, близнецы пригвоздили его к полу и обыскали карманы, а потом и постель.
– Где ты их спрятал, Терновник? – Силач прочно уселся ему на живот и перекрыл доступ воздуха.
– У меня был только один, и я его съел!
Терн сопротивлялся, но ему хватило ума не повышать голос. За крик братьям будет порка, но ему придется хуже.
В конце концов мальчики сдались, встряхнули его напоследок и улеглись.
– Это еще не все, Терновник, – предупредил Силач. – Если застукаем с леденцом – накормим землей.
Вскоре они заснули, но у Терна все еще бешено колотилось сердце, а во дворе заверещали демоны, испытывавшие метки. Терну из-за них не спалось, он вздрагивал при каждом взвизге и вспышке магии. Крепыш пнул его под одеялом:
– Кончай ворочаться, Терновник, или запру тебя на крыльце.
Терн содрогнулся и вновь ощутил настойчивое желание опорожнить мочевой пузырь. Он встал и поковылял по коридору в уборную. В доме не было видно ни зги, но раньше темень ему не мешала. Он тысячу раз вслепую находил дорогу к шторке.
Однако сегодня все иначе. В доме притаился демон. Терн не понимал, откуда он это знает, но чувствовал, как тот рыщет во тьме и дожидается случая прыгнуть.
Сердце уподобилось ярмарочному барабану, и Терн вспотел, несмотря на прохладную ночь. Стало трудно дышать, будто на нем до сих пор сидел Силач. Впереди послышался шорох, Терн подпрыгнул и возопил. Он огляделся и различил движущийся во тьме размытый силуэт.
