Ужаснувшись, развернулся и бросился в общую комнату. Огонь почти догорел, но Терн поработал мехами и упорно подкладывал в очаг торфяные брикеты, пока помещение не наполнилось светом. Тени исчезли, и демонам стало негде спрятаться.
В комнате оказалось пусто.
«Крошка Терн боится пшика», – любили распевать его братья и сестры. Он проклял себя за дрожь в ногах. В постель нельзя. Намочит простыни, и близнецы его убьют. Нельзя и по коридору, в уборную. Одна только мысль об этом нагнала страху. Можно поспать и здесь, у огня, или…
Терн подкрался к двери родительской спальни.
«Не смей входить, когда скрипит кровать», – говорила мать. Терн прислушался: все тихо. Он повернул ручку, бесшумно скользнул внутрь и притворил дверь. Забрался в середку постели и угнездился между родителями. Мать обняла его, и Терн заснул крепким сном.
Крик разбудил его еще затемно. Родители резко сели и подняли заодно беднягу Терна. Все непроизвольно вдохнули и принялись кашлять и задыхаться.
Дым был везде. Родители держали Терна, но он их не видел. Все затянуло серой пеленой, которая хуже тьмы.
– Вниз! – каркнула мать, соскальзывая с постели и волоча за собой Терна. – Дым идет вверх! Внизу воздух чище!
Отец с грохотом свалился с другого края и пополз к ним.
– Выведи Терна через окно, – велел Релан, кашляя в кулак. – Я подниму остальных и приду.
– В ночь? – спросила Заря.
– Любимая, здесь нельзя оставаться. В огороде надежные меченые столбы. Всего двадцать ярдов от дома. Ты доберешься, если поспешишь.
Заря схватила Терна за руку и сжала так, что он пискнул.
– Намочи в умывальнике полотенце и прикрой от дыма рот.
Релан кивнул и взял ее за плечо:
– Будь осторожна. Дым привлечет много алагай. – Он поцеловал ее. – Иди.
Заря вслепую пошла к окну, таща за собой Терна.
– Терн, вздохни три раза поглубже и третий вдох задержи. Не выдыхай, пока не выберемся из окна, а как только коснемся земли – беги в огород. Понятно?
– Да, – ответил Терн и закашлялся, казалось, на целую вечность.
Наконец приступ кончился, и он кивнул матери. На третьем вдохе они встали, и Заря распахнула ставни. Взяла Терна на руки, свесила ноги с подоконника и тяжело спрыгнула на землю. Во дворе, как и предупреждал Релан, сновали демоны, так и мелькали в дыму. Терн с матерью бросились в огород, пока подземники не заметили.
Очутившись за метками, Заря резко остановилась:
– Будь здесь. Я помогу отцу с остальными.
– Нет! – вскричал Терн, хватаясь за юбку. – Не бросай меня!
Одной рукой Заря сгребла рубаху Терна, другой влепила затрещину. Голова взорвалась, и он отшатнулся, выпустив юбку.
– Мне некогда с тобой нянчиться, Терн! – сказала мать. – Слушай меня! Ступай туда, где растет свиной корень, и схоронись в листьях. Недрилы терпеть его не могут. Я скоро вернусь.
Терн всхлипнул, утер слезы, но кивнул, и мать устремилась к дому. Лесной демон заметил ее и ринулся наперерез. Терн взвизгнул.
Но Заря сохранила самообладание и выполнила тот самый танец, что утром показывал Релан. Через минуту подземник поплелся налево, а она рванула направо и скрылась в проеме окна.
Терн, как во сне, побрел в заросли свиного корня. Устроился среди толстых побегов, переломав их и перепачкавшись в липком соке. Одна штанина насквозь промокла. Все-таки обмочился. Близнецы сживут его со свету, когда увидят.
Терн затаился, дрожа и внимая крикам родных. Он слышал, как они зовут друг друга; обрывки фраз приплывали на волнах ночного дыма. Но никто не пришел, а вскоре стало светать, и серый дым озарился гадким, пульсирующим сиянием. Терн поднял глаза и увидел, что из окон льется призрачный оранжевый свет.
Демоны загалдели и в нетерпении закогтили землю, дожидаясь, когда выйдут из строя метки. Лесной демон ломанулся в дом и был отброшен магией. Огненный попытался вскочить на крыльцо – и тоже тщетно. Но даже Терн видел, что магия слабеет и тускнеет.
Когда на крыльцо сунулся лесной демон, сеть ослабела достаточно, чтобы он прорвался. Магия заплясала на его шкуре, и подземник заверещал в агонии, но все-таки вышиб входную дверь. Из помещения вырвался столб пламени, похожий на плевок огромного огненного демона, и лесняга опрокинулся, вереща и дымясь, но стая огненных тварей проникла в брешь и скрылась в доме. Ночь наполнилась их ликующим визгом, который частично заглушил вопли родных.
Из боковой двери с криком вывалился Силач. Его окровавленное лицо почернело от сажи, одна рука безвольно повисла, и рукав пропитался кровью. Он заполошно озирался.
Терн выпрямился:
– Силач! – Он принялся прыгать, размахивая руками.
– Терн!
Силач увидел его и побежал к огородным меткам, но не привычными скачками, а все сильнее хромая. Из дома с воем бросились вдогонку два огненных демона, но Силач, мчавшийся к зарослям свиного корня, успел прилично оторваться.
Однако он не покрыл и половины дистанции, когда ему впился когтями в спину воздушный демон, спикировавший с небес. Тварь взмахнула когтистыми крыльями, и голова Силача шлепнулась на землю. Тело еще не начало падать, а воздушный демон уже снова взмыл в небо, унося его с собой. Когда он скрылся в дымном мраке, Терн закричал.
Огненные демоны заверещали, глядя, как воздушный умыкнул их добычу, но заметили голову Силача и остервенело набросились на нее. Терн повалился обратно в заросли свиного корня и еле успел развернуться, чтобы выблевать ужин. Он плакал, кричал, метался и хотел пробудиться от кошмара, но тот продолжался.
В убежище Терна становилось все жарче, он задыхался от дыма. Хлопья горящего пепла кружились, как снежные, поджигая двор и огород. Один пал на щеку Терна, и он, взвыв от боли, принялся хлестать себя по лицу, чтобы сбить пепел.
Затем закусил, сдерживая кашель, губу и безумно огляделся по сторонам.
– Мама! Папа! Кто-нибудь!
Он утер слезы, размывавшие пепел. Мать бросила его. Разве можно? Ему всего шесть!
«Шести лет достаточно, чтобы алагай схватил его, когда побежит, вместо того чтобы замереть, – сказал Релан. – Или когда замрет, а надо бежать».
Он сгорит, если останется, но пламя, как и предупреждал отец, притягивало демонов, словно мотыльков. Терн вспомнил о златодреве. Оно укрыло его от братьев и сестер – может, спасет и сейчас.
