Один Создатель знает, как удалось Элиссе заснуть. Раген помнил время, когда и сам был способен на это, но разбалованная отставкой память наградила его кошмарами, и теперь он лежал без сна, вздрагивая при каждом ударе.
Перед рассветом, когда демоны поутихли, он задремал, но быстро проснулся от шума охраны, которая снимала лагерь. Он сел в седло, морщась от боли во всем теле.
Довольно скоро они достигли Лощины и провели две ночи в гостиницах, прежде чем снова выступить в путь. Они спросили об Арлене – местных было хлебом не корми, только дай поболтать про Избавителя, – но ничего нового не узнали. Многие верили, что он вернется, но никто не видел его те несколько недель, которые миновали с поединка.
После бессонных ночей в пути Рагена подмывало задержаться на день-другой – возможно, нанести визит графу Тамосу, но в его памяти звучали слова рачителя:
«Терн влачит одинокое существование в открытой ночи».
Они прибавили ходу.
Невдалеке от развилки на Топь появился вестник. Он смотрел дико, и конь его был в мыле.
При виде отряда вестник резко остановился и от души приложился к бурдюку с водой. Раген не знал его. Он слишком давно отошел от дел.
– Во имя докмейстеров, мне нужен новый скакун, – заявил незнакомец. – А вы – поворачивайте назад.
Его тон встревожил всех, но Раген сохранил хладнокровие.
– Что стряслось?
– Красийцы, – ответил тот. – Они взяли Доктаун. Сюда валит пропасть беженцев, и я без понятия, преследуют ли их пустынные крысы.
– Создатель, – выдохнул Раген. – Далеко отсюда?
Вестник пожал плечами:
– Два дня пути. Может быть, три. Если шарумы пойдут этой дорогой, поверь мне, ты пожалеешь, что оказался здесь, когда они нагрянут.
Раген кивнул и обратился к Дереку:
– Выдели человеку новую лошадь. Остальные пусть разворачиваются и возвращаются в Лощину. Встретимся там.
– А ты куда? – вскинулась Элисса.
– Ты знаешь, – ответил Раген. – Кто-то же должен предупредить болотников.
– Я не пущу тебя одного.
– Это не обсуждается, Элисса, – отрезал он. – Я запрещаю тебе ехать со мной.
– Попробуй удержи. – Элисса отвела вожжи, чтобы он не схватил.
Она была опытной наездницей, и Раген не навязал бы ей свою волю.
– У нас нет времени на игрища, – сказал он.
– Так перестань упрямиться, и поехали, – отозвалась Элисса.
Раген выругался, но обратился к охране:
– Робберт, Натан, отдайте вестнику своих лошадей, пусть чередует. Ждите нас в Топи. Остальные – за нами.
Раген пришпорил лошадь, и они галопом понеслись к поселку.
Был седьмак, они достигли Праведного дома к окончанию службы. Верующие текли из молельни во двор, чтобы выпить, закусить и насладиться теплым осенним днем.
– Разыщи гласного и сообщи новости, – велел Раген Дереку, когда они подъехали к коновязи. – В мое последнее посещение Топи это была женщина по имени Марта, но прошло десять лет. Возьми людей и обеспечь порядок, пусть гласный подумает, как лучше поступить. Население нужно эвакуировать, но паника не поможет делу.
– Я? – удивился Дерек. – Разве не ты…
– Я больше не вестник и не член гильдии, Дерек, – сказал Раген. – Мне здесь не место и придется заняться другими делами, коль скоро я хочу найти Терна до того, как поселок падет.
Дерек поджал губы, но кивнул и привязал коня. Махнув своим людям, чтобы шли за ним, он устремился в толпу на поиски гласного.
Раген увидел рачителя Вереска, который стоял в дверях молельни, опираясь на костыль и обмениваясь улыбками с возбужденной паствой. С последней их встречи пузо рачителя удвоилось в размерах, но выглядел он вполне здоровым. Темных волос было больше, чем седых; глаза полнились жизнью.
Глаза эти округлились при виде Рагена, и Вереск, прервав беседу с убеленной сединами четой, приветствовал его:
– Раген! – Он распростер руки. – Хвала Создателю, ты пришел!
– Как я мог не прийти? – ответил Раген после медвежьего объятия.
Повернувшись вполоборота, он указал на Элиссу:
– Это моя жена, Мать Элисса.
Он ничего не сказал о наступающих красийцах. Рачитель скоро сам о них услышит, а Раген собирался к тому моменту пуститься на поиски Терна.
Вереск склонился, сколько позволил костыль:
– Ваш приезд – большая честь для нашей деревушки, сударыня.
– Бросьте, – сказала Элисса. – Это честь для меня.
– Наши крытые дерном дома и грязные улочки не так хороши, как легендарные мощеные улицы Милна, – отозвался Вереск, – но народ здесь славный.
– Будь оно так, нам не пришлось бы ехать в такую даль, – возразил Раген. – Что это за славный народ, если он позволяет шляться в открытой ночи мальчишке, которому нет и шестнадцати?
– Невежественный, запуганный, – ответил Вереск. – Я их не защищаю, но с тех пор, как красийцы захватили Форт Райзон, болотники стали недоверчивы к чужакам.
– Не помню, когда они были лучше-то, – заметил Раген. – А дальше станет только хуже.
– Мм? – не понял рачитель.
– Забудь. Ты уверен, что это был Терн?
– Создатель свидетель, – сказал Вереск и вышел из тени дверного проема на солнце, помогая себе костылем. – Он годами крал Даяние, что возлагают в седьмак.
– Годами? – Раген рассвирепел, к горлу подступил ком. – Годами?! А пишешь мне только сейчас?
– Спокойно, вестник, – поднял руку Вереск. – Я не собирался строчить в Милн о том, что у меня пропадают Даяния. Ты запросто мог приехать и обнаружить, что виноваты белки.
Элисса накрыла ладонью руку Рагена, и он осознал, что стиснул кулак. Расслабился, сделал глубокий вдох.
– Простите моего мужа, – сказала Элисса. – Последние недели он думает только о Терне, и ему не терпится начать поиски. Продолжайте, пожалуйста.
– Да не за что прощать. – Вереск начертил в воздухе перед Рагеном метку. – Это слова любви к Терну, и Создатель взвесит их как таковые, когда будет судить твое сердце.
Раген заставил себя набраться терпения. Он не отличался религиозностью.
– Все эти годы я пытался изловить вора, – продолжил Вереск. – Развесил колокольчики на двери и окна, ночевал в алтаре – делал все, что только мог выдумать. Но рано или поздно отворачивался, и Даяние тут же исчезало.
Вереск торжествующе воздел палец:
