– Господин премьер-майор… – кивнув товарищам, попытался доложиться командиру подпоручик. Не самый младший по званию, с учетом артиллерийского прапорщика и подъесаула донцов, но не столь давно получивший второе офицерское звание, Бурый никак не мог избавиться от вколоченной в училище привычки.
– Бросьте, подпоручик, не до Устава сейчас, – оборвал его Салтанов. – Господа, прошу ближе. Побережем голос, пригодится еще… – Майор дернул себя за ус, как всегда поступал в минуты крайнего раздражения. – Итак, по имеющимся сведениям нам противостоит шеститысячный корпус Гаджи-Али-бея… Егеря Колычева оставили Алушту и отступили. Мы оказались в окружении, а восемь донцов, коих я отрядил с донесением в штаб, погибли.
На немой вопрос офицеров Салтанов дернул за ус еще сильнее.
– Видел… в подзорную… Азебы воюют неважно, но лучники неплохие, мать их гаремную… В общем, помощи ждать не приходится. А посему считаю целесообразным прорываться с боем. Пока к туркам не подошли янычары паши Бекира. Эти хоть и не чета нашим молодцам, но и не толпа крестьян-ополченцев. И с ружьями… Скоро полдень. Голомозые
[7] по своему обыкновению отобедают и попрячутся в тень, пережидать жару. Вот по самому солнцепеку мы и пойдем.
– А пушки? – капитан второй роты Михачевский разрешил себе перебить командира. – Бросим туркам?
Словно в ответ на его слова, со стороны артиллерийской позиции зазвенели кувалды.
– Заклепаем, – произнес Салтанов, хотя в его пояснении уже никто не нуждался. – Тяжелораненых на носилки. Внутрь каре и быстрым шагом вон к тому лесу. Успеем укрыться, у многих будет шанс уцелеть. Здесь – как один поляжем. Или у кого-то будут другие мнения? Прошу, излагайте, господа. Приказа я еще не отдавал… И хоть мы не на флоте, предлагаю начать с младшего по возрасту и званию. Слушаем вас, Леонид Андреич.
– Надо уходить, – кивнул Бурый, заметив при этом некоторое удивление на лице командира. Интересно, почему кавалер ордена Георгия Победоносца может быть уравновешенным и предусмотрительным, а он должен геройствовать? Молодость не всегда тождественна глупости. Или командир хотел услышать, что его офицеры готовы умереть, но не отступить без приказа? Так и приказа защищать поселок любой ценой тоже не было. Задержали десант, сколько смогли, пора и честь знать. Кроме истории о трех сотнях спартанцев, что сумели остановить у Фермопил целую армию персов, о подобных случаях больше и не упоминается историками. Но там и обстановка другая была…
Остальные, в том числе и капитан Михачевский, чуть замешкавшийся с ответом, придерживались такого же мнения. Попытка прорваться из окружения с боем хоть и не покрывала брянцев славой, но и не клеймила бесчестьем. А еще дарила русским воинам надежду выжить.
…Как и рассчитывал премьер-майор Салтанов, разомлевшие от жары и дремлющие после обеда, турки спохватились, когда русское каре преодолело почти половину открытой местности. А пока командиры сумели навести какой-то порядок в возникшей суматохе и организовать преследование, до спасительного леса оставалось рукой подать. Просветлев лицами, мушкетеры даже поддали чуток, только окриками офицеров удерживая строй и не срываясь на бег. Казалось, еще несколько мгновений, и все… Но не в этот раз.
Опытный, прошедший не одно сражение, премьер-майор не мог не знать, что пехотное каре способно успешно обороняться, пока сохраняет целостность строя. Что совершенно невозможно в лесу. Но место боя выбирать не приходилось. Ялтинские склоны не милая сердцу степь… И не ошибся – как только мушкетерские роты шагнули между деревьев, каждый стал сам по себе. Теперь тысячной толпе османцев противостояли не стрелковые роты, а такая же толпа русских. Лучше вооруженных, более дисциплинированных, но в гораздо меньшем числе.
В закружившей свистопляске, отбиваясь от басурман, выскочивших словно из-под земли, подпоручик Бурый с горсткой солдат всего на пару шагов приотстал от основных сил и, как ни пытался нагнать своих, с каждой последующей стычкой расстояние только увеличивалось.
Этим тут же воспользовались турки. Они, как пчелы улей, облепили десяток русских, с визгом и дикими воплями наскакивая со всех сторон. Причем, похоже, подкрепление к ним все же успело подойти. Потому что привычных к луку азебов сменили более умелые в рукопашной схватке башибузуки. Удалью и презрением к смерти вполне оправдывая название своего отряда. Хорошо хоть ялтинские склоны да лес заставили голомозых спешиться и оставить в обозе длинные пики, – а уж с одной саблей супротив штыка не так сподручно.
Непрерывно поминая государя-батюшку, пресвятую Покрову и общую многострадальную мать, Леонид выстроил горсточку солдат в некое подобие каре, больше напоминающее треугольник со стороной в пять штыков, встал впереди и повел на прорыв. Умышленно забирая чуть в сторону от общего движения, так как позади арьергарда основных сил русских рот башибузуков набежало – не протолкнуться. Сперва вниз по склону, набирая разбег, а потом – не дав басурманам разгадать маневр, опять вверх.
Небольшой отряд хоть и более уязвим, так зато и маневреннее. Даже самому Суворову не удалось бы вот так, мгновенно развернуть на бегу ротное каре, как подпоручик Бурый – свой треугольник. И поскольку бросившиеся в погоню башибузуки не ожидали этого, основная масса турок, вопя во все горло и визжа от злости, не успели остановиться и пронеслись дальше, вниз по склону. Тем более что в спину их подталкивали товарищи, ничего не видящие, но торопящиеся достать убегающих гяуров.
Притормозить успели только самые последние. Да и от тех, пока развернулись, десяток русских успел оторваться шагов на двадцать… С учетом того, что сюда спешила не одна сотня свежих азебов, выигрыш не столь существенный, но все же.
И тут взгляд Леонида зацепился за нечто, чего в данной местности попросту не могло быть!
Хотя кто знает, что и как тут было на самом деле, скажем, лет двести тому? Когда побережье Черного моря осваивали греки Ольвии и Херсонеса. Может, именно отсюда и открывался самый лучший вид на побережье? Поэтому и возвели прежние хозяева морской сторожевой пост, каменные руины которого только сейчас углядел подпоручик Бурый – все еще возвышающуюся над местностью полуразрушенную цилиндрическую башню, отдаленно напоминающую сильно раздобревший минарет мусульман, или, если на европейский манер, донжон.
– Братцы! Будем жить! Все за мной!
Вообще-то решение было не лучшим, но так уж устроен человек, что всегда ищет защиту за толстыми стенами. Да и пробиваться вдесятером совсем не то, что двумя ротами. Чуть раньше или позже, но их догонят и сомнут. А добить солдат по одному много умения не надо. Зато закрепившись в руинах, мушкетеры могли бы и дух перевести, и раны перевязать. Артиллерии у турок нет, а без нее выбить засевших в башне русских не так просто. Даже без воды и провизии есть шанс продержаться несколько дней. А там видно будет… Может, ишак заговорит, а может – эмир умрет. Десант высадился удачно только потому, что их тут не ждали, но как только в ставке узнают о нападении, к Ялте выдвинется не один полк.
