– Ха! А я что говорил? – воскликнул тот. – Нет, дружище, Фортуна – тетка умная. И тех, кто с ней ва-банк играет, просто так не бросает. Вот он я, Хлыст! Перед тобой! Собственной персоной.
К тому времени глаза Виктора обвыклись с темнотой, и он повернулся к стоящему рядом молодому парню не старше его самого.
– Так это ты?
– Я, я… Давай сюда свою «весточку».
– А все, – усмехнулся Виктор.
– Не понял тебя? – Хлыст дернул головой. – В чем шутка?
Лысюк пожал плечами.
– Никаких шуток, все серьезно. Привет я тебе передал, а с выкупом мы пролетели. Гюрдир-ярл тяжело ранен, и ему не до выкупа. А Медный Лоб и Бранд Рыжий меня даже слушать не стали.
– И что дальше?
– Ждем. Деньги и золото я припрятал в надежном месте. В лесу, за деревней.
– Дело ясное, что дело темное… – поскреб не столько заросший, сколько грязный подбородок Хлыст. Помолчал немного, пару раз потянул носом и заинтересованно спросил: – А что это у тебя так пахнет?
– Паек выделили. Голодный?
– Спрашиваешь! Да я уже забывать стал, что значит нормальная еда. Эти сволочи мне такое дерьмо скидывают, что им только счеты с жизнью сводить. Сам удивляюсь, как еще не отдал концы… – тяжело сглотнул слюну. – А больше всего пить охота.
– Держи, – что такое жажда и как легко она может вызвать сумасшествие, Виктор знал. И судя по поведению парня, чтобы шагнуть за грань, ему требовалось совсем немного.
– Вода! – вскричал тот, хватая бурдюк и жадно припадая к горлышку. Глоток, второй, третий…
– Не торопись, – мягко заметил Виктор. – Не отниму. Отдышись, дай организму принять влагу. А то она только зря пробежит.
– Да… – Хлыст с трудом оторвался от емкости. – Я знаю… Только… Ну, ты понимаешь.
Лысюк промолчал. Парень пробормотал благодарственную молитву Нептуну, сделал еще глоток и вернул бурдюк.
– Кто-то о тебе весьма заботится. В бурдюке ячменная брага, а не вода. Ух… С непривычки даже в голову ударило. Черт, как же мне надоело здесь сидеть. На море хочется. Чтоб палуба под ногами, а вокруг только вода и небо…
– Потерпи еще немного. Думаю, ждать не дольше пары суток, – Виктор опустился на корточки, опираясь плечами на стенку так, чтобы туда лег основной вес тела. Ноги-то не казенные, а садиться в подозрительно чавкающую и издающую специфические ароматы грязь не хотелось. – Я ж говорил: ярла медведь задрал. Отходит уже… А меня викинги обещали на его тризне прикончить. Наверняка и тебя прихватят. Для почести.
– Свезло нам, дружище, – хохотнул тот. – Северяне кого попало на смертный костер не тащат. Со мною понятно, я им крепко насолил, пока с командой Ястреба по здешним фьордам резвились. А ты чем уважение заслужил?
– Помог медведю…
– Чего? – Хлыст подался вперед. – Ты убил… ярла викингов?!
– Не убил, а ранил, – уточнил Лысюк. – Да и случайно все получилось… Вообще-то я в медведя метил.
– Гм, – дернул мочку уха Хлыст. – А подробнее не расскажешь?
– Почему нет? Если ты никуда уходить не собираешься…
Сырая яма зиндана вроде не самое лучшее место для общения, но делать все равно нечего. Так что Виктор, не торопясь, со всеми подробностями, словно при разборе проведенной операции, стал пересказывать товарищу Ястреба свои многочисленные и в чем-то героические похождения.
* * *
За рассказом и в самом деле ночь почти пролетела. Звезды на видимом из ямы участке неба хоть и поблескивали, как и прежде, но уже не на черном, а на блекло-сером фоне.
Хлыст молчал. Да и Виктор решил вздремнуть. Понятное дело, сидя на корточках долго не поспишь, но все лучше, чем пялиться в полутьму зиндана и считать минуты…
Похоже, удалось. Поскольку когда сокамерник прикоснулся к его плечу, Лысюк даже не сразу сообразил, где находится.
– Что надо?
– Тихо, не шуми, – шикнул Хлыст. – Светает… А у меня просьба имеется. Типа, последнее желание.
– Сплюнь…
Виктор помотал головою, приходя в себя. Встал, потянулся. Ноги гудели и ныли в коленях. Спина словно одеревенела. Остальное как бы в норме. Хотелось по нужде, но пока решил воздержаться.
– Ладно. Проснулся. Говори…
– Хочу воздуха глотнуть. Неделю уже здесь кантуюсь. Кажется, легкие до крови об эту вонь стер. По уму, надо было ночью. Днем за это можно и топором по голове схлопотать.
Но… заговорились.
– Так приперло?
– Нет мочи… Жжет прямо… – узник дернул ворот рубахи.
– Ладно, – Виктор пожал плечами. – Залезай.
– Спасибо…
Хлыст неловко вскарабкался на плечи сокамерника, даже соскользнул, больно дернув при этом за шею.
– Извини… Зиндан из любого крепыша калеку сделает.
– Терпимо, – проворчал Виктор. Подождал немного и поинтересовался: – Ну, как там? Погода летная?
– Не мешай… дай отдышаться… – засопел Хлыст, вытягиваясь в струну. – Ты это… не обижайся.
– О чем ты?
– Сейчас…
Виктор, заподозрив неладное, уже начал было приседать, чтобы вернуть сокамерника обратно, для более подробного разговора, когда тот с силой оттолкнулся и подпрыгнул. Вниз осыпались комья земли, а Хлыст пропал.
Виктор посмотрел вверх – и увидел пустоту… Какое-то время Лысюк недоуменно таращился на край ямы, пытаясь осмыслить этот очевидный, но невероятный факт.
– Тьфу ты! Развел, гад.
Виктор отошел от стенки, на которую опирался, потом поднял бурдюк и отпил.
– Ну, правильно. Поэтому меня к нему и прислали… с приветом. Чтобы подсадил. А как ловко притворился, что ничего не понял. Ну, артист!.. Я реально повелся. И Ястреб хорош. Это ж надо такой финт придумать. Хоть в анналы тюремных побегов заноси. Живая лестница в виде подсадки в камеру проплаченного зека. А чего, нормальный ход. Друга своего они с кичи достали, а я для них никто и звать никак. Хитро…
Виктор еще раз хлебнул, неудачно сдавил бурдюк, поперхнулся и вытер ладонью плеснувшую на воротник бражку.
– Ну, значит, и мне больше засиживаться нет смысла. Эй, Пилюлькин! Если ты меня видишь или хотя бы слышишь, готовь встречу. Не знаю, помогло тебе мое участие в эксперименте или нет, но дольше торчать здесь, дожидаясь почетного места на тризне, нет резона.
Лысюк закрыл глаза, сосредоточился и трижды мысленно произнес: «Я больше не играю».
Глава восемнадцатая. И за борт ее бросает в набежавшую волну
Несмотря на домашность характера Бурый не был монастырским затворником. Не тот нынче век на дворе, чтобы молодой мужчина, возжелавший нарушить свое уединение, мог испытать затруднения в поисках увлекательной собеседницы. Хоть на час, хоть на сутки…
