Спросил:
— В лоб не взять. Может, что-нибудь похитрее предложишь?
Тот хмыкнул, подёргал повод уздечки, наконец ответил:
— Тараны надо к воротам подвинуть. Стен нам всё равно не разрушить. В них кряжистые дубы положены, они изнутри поперечными брёвнами укреплены. Научились добротно возводить стены, ничего не скажешь.
А ведь прав Ярополк! Раньше просто срубы ставили друг к дружке и землёй засыпали; теперь же внутренние перегородки для усиления стали ставить. Для Святослава это было неожиданно, поэтому время и потеряли зазря.
— Давай, князь, бери на себя тараны и двигай к воротам. Туда и направим основной удар.
На другой день с утра тараны были подогнаны, стали бить в крепостные ворота, их в Твери было двое. Дело пошло быстро, к вечеру ворота превратились в щепки, смельчаки подбегали поближе, чтобы увидеть внутренность крепости. Наутро Святослав назначил новый приступ.
Однако когда войска построились и приготовились к наступлению, выяснилось, что за ночь в проёме ворот защитники возвели новые стены и закрыли ими проёмы. Пытались было втащить тараны в проезды, но сверху, из карнизов башен посыпался град стрел и дротиков, полилась горящая смола; не выдержав, киевские воины бежали, их не могли прикрыть никакие шкуры, наброшенные на тараны.
Пришлось приступить к длительной осаде. Она продолжалась целый месяц пока наконец Тверь не была взята с большими потерями для войска Святослава.
Разорив вконец окрестности, двинулись дальше. Хорошо укреплённый Кснятин задержал войско великого князя на три недели, а от Углича пришлось отступить: все пять приступов были отбиты, и воины стали отказываться лезть на стены. Собрались на военный совет в шатре у Святослава. Настроение было мрачным, поход явно не залаживался.
— Что будем делать дальше, князья? — спрашивал великий князь.
— Ну не отступать же? — кипятился Владимир. — Надо не только взять Углич, но и стереть его с лица земли. В наказание другим городам. Тогда они перед нами ворота будут открывать!
— А если не возьмём? — спрашивал Святослав.
— Тогда таким позором покроемся, подумать страшно, — мрачно ответил Владимир и отвернулся, не желая продолжать разговор.
— Мы пошли по пути Изяслава, он тоже в сорок девятом году двигался по берегу Волги, брал приступом город за городом. И чем всё кончилось? Истощил силы и вынужден был ни с чем оставить Суздальскую землю.
— Что предлагаешь? — прервал его Святослав, не любивший длительных речей.
— Двинуть сразу на Суздаль и Владимир! — рубанув ладонью воздух, резко ответил Ярополк. — Тогда перед нами не пяток городов окажется, а только один — Переяславль. Возьмём его — и перед нами откроется житница Суздальской земли, опора мощи Всеволода. Вот как надо действовать, a не ходить вокруг да около!
Задумался Святослав. Зима кончалась, скоро начнёт таять. Если воевать всю Верхнюю Волгу, то наверняка попадёшь в половодье, а там распутица, грязь, на месяц-второй застрянешь на полпути, закончатся запасы продуктов, да и настроение воинов станет иное...
И он решился:
— Завтра же снимаемся и идём к Переяславлю.
Однако и Всеволод, оказывается, внимательно следил за каждым передвижением противника. Едва вышли на переяславскую дорогу, как разведчики сообщили: впереди стоит владимирское войско.
Святослав осмотрел расположение сил владимирцев и был вынужден признать, что Всеволод занял очень выгодную позицию: полки его стояли на крутых холмах, спускавшихся к речке Влена; оба его крыла были прикрыты густыми лесами, ни обойти, ни объехать.
— Выманить его надо, — сказал он Владимиру. — Иначе по такой круче нам не подняться, воинов много потеряем.
— И где он научился ставить войска на возвышенности? — спросил Ярополк. — У нас только варяги на этот счёт мастера. Русские князья предпочитают равнину. Построил воинов в линию, меч в руки — и на врага!
— Насколько я знаю Всеволода, — задумчиво проговорил Святослав, — он не станет первым начинать сражение. Выдержанный, чёрт!
— Нечего, раззадорю, заманю! — пообещал Владимир.
— Бери лёгкую конницу и переправляйся на ту сторону Влены, — приказал Святослав сыну. — Как только Всеволод ударит основными силами, отступай на луга, здесь мы дадим ему бой.
Владимир сделал всё так, как велел отец. Небольшая речка не была серьёзным препятствием, кони перемахнули её легко и понеслись на Всеволодовы полки. Почти одновременно обе стороны выпустили тучи стрел, завязалась жаркая схватка. Но она длилась недолго. По знаку Владимира всадники повернули коней и помчались назад. Однако противник не тронулся с места. Вновь и вновь кидался Владимир на стройные ряды неприятеля, однако Всеволод так и не клюнул на приманку.
На другой день Владимир вновь повёл свою конницу через реку. Но тут с двух сторон на неё обрушились бронированные дружинники, смяли, сбили в кучу, началась отчаянная рубка. Святослав, наблюдавший за боем, не был готов к такому повороту дел, у него под рукой не оказалось киевской дружины, он её держал подальше от реки в засаде и поэтому помочь своему сыну не смог. Жалкие остатки конницы вернулись обратно. Святослав был крайне раздосадован, но поделать ничего не мог: начинать битву на невыгодной для себя местности он считал самоубийством. Пару дней воины перестреливались через реку, а потом послал он своих священников сказать Всеволоду: «Брат и сын! Много я тебе добра сделал и не чаял получить от тебя такой благодарности; если же ты уже задумал на меня зло, захватил сына моего, то недалеко тебе меня искать: отступи подальше от этой речки, дай мне дорогу, чтобы мне можно было к тебе переехать, и тогда нас Бог рассудит; если же ты мне не хочешь дать дороги, то я тебе дам, переезжай ты на эту сторону, и пусть нас Бог рассудит».
Несколько дней Святослав прождал ответа, но так и не дождался; не было и послов. Только потом он узнал, что племянник отослал их во Владимир, а сам по-прежнему не двигался с места.
Между тем наступила середина марта. Подул южный ветер, начались дожди, которые стали быстро сгонять снег. Речка сначала потемнела у берегов, а потом стала быстро наполняться водой. Она вздулась, вспенилась, льдины полезли друг на друга, скрежеща и ломаясь со страшным грохотом.
— Заиграла река! — кричали воины, радуясь нечаянному развлечению.
Не так радостно было на душе у Святослава. Он понял, что поход его закончился, не дав результатов: войско Всеволода не понесло никаких потерь и продолжало оставаться мощной силой; до главной житницы края ему так и не удалось добраться, поэтому экономическое могущество не было подорвано; Всеволод себя побеждённым не признал, более того, он даже не отпустил из плена его сына. Война Южной Руси с Суздальской землёй, как и во времена Изяслава в 1149 году, закончилась полным поражением; это была последняя попытка Киева подчинить себе Залесский край.
Святослав снялся с места и налегке пошёл назад. Всеволод, не желая кровопролития, не стал его преследовать. В его руки попал весь обоз и добыча, которую великий князь награбил в верхневолжских городах. Только через год, в 1182 году, между Святославом и Всеволодом был заключён мир, и Глеб вернулся в Киев.
