Ели рабочие одно и то же: суп из куриных окорочков. В тарелку выдавливали майонез. Так каждый день.
Мясо Колька не давал. Экономия средств. Я видела, что его жадность не имеет границ, но не вмешивалась. Это не моя территория.
Однако, чтобы оживить трапезу, я выдавала каждый день бутылку водки. Рабочие ждали молча. Не благодарили. Принимали как должное. Но я и не ждала благодарности. Это я была им благодарна за то, что они улучшают мою жизнь.
У бригады довольно часто случались церковные праздники, и тогда они не выходили на работу.
Я уважаю людей, которые уважают свою веру. И даже сверхжадный Колька допускал паузы в своей тотальной эксплуатации человека человеком.
Однажды случился праздник и у меня. День рождения. Все-таки – это праздник. Могла ведь и не родиться или родиться другой.
Я купила мяса для шашлыков. Рабочие сделали все остальное: замариновали, зажарили. Потом окружили меня и спели «Многие лета». Пели хорошо. Стояли радостные, как дети. Не зашуганные рабы, а сильные люди с ясными лицами, чистыми душами, жаждой счастья. Солнце для всех одно, и небо одно. И многая лета.
Стены выросли быстро, буквально за неделю. Подошла очередь отопления. Это очень серьезная позиция. Отопление и освещение – главные составляющие. Надо чтобы в доме было тепло и светло.
У меня были свои водопроводчики, которые обслуживали поселок, – Кеша и Паша. Молодые, довольно красивые и цивилизованные люди, которых не надо перепроверять. Они не забыли, что есть такое понятие: рабочая гордость.
Я их уважала. Они это чувствовали и ходили ко мне с удовольствием. Приятно ведь приходить в дом, где тобой восхищаются.
Я решила пригласить Пашу и Кешу, но Колька обиделся.
– Не доверяешь, хозяйка? – спросил он.
– У меня есть проверенные, – объяснила я.
– У нас Андрей – сварщик высшего разряда.
– А сделает?
– А чего там делать? Там и делать особенно нечего.
Я подумала: может быть, действительно работа не сложная…
Андрей явился в назначенный день. Стояло ясное утро. Все-таки лето в Подмосковье – это рай.
Отопление основного дома размещалось в котельной. Там находился котел с трубами, и от этих труб надо было взять тепло в пристройку.
Я подошла к котельной. Мне навстречу качнулся Андрей. Его лицо было смущенным.
– Хозяйка, я тут у тебя ящик водки нашел, – поделился он.
– И чего?
– Я взял две бутылки.
– А куда ты их дел? – не поняла я.
– Так выпил.
– А как же ты теперь будешь работать? – испугалась я.
Водки мне было не жаль. Пей, хоть залейся. Но отопление… Я никуда не ушла от котельной. Стала наблюдать.
Андрей сел на трубу верхом. Приставил к ней сварочную дрель. Включил. Дрель затарахтела и соскочила.
– Фу, твою мать, – отреагировал Андрей.
Снова поставил дрель на трубу. Включил. Она затарахтела и соскочила в другую сторону.
– Фу, мать твою… – буркнул Андрей.
Я видела, что он сейчас продырявит трубу и случится потоп.
– Так, слезай с трубы, – велела я. – Иди отсюда. Я снимаю тебя с работы.
Андрей послушно слез, вышел из котельной. Солнце ласково светило ему в лицо.
Андрей был вполне симпатичный, артистичный мужик. Любил показывать Брежнева. Хотел нравиться.
Сейчас, в данную минуту, ему было благостно и хорошо. Кровь, сдобренная большой порцией алкоголя, бодрила и весело бежала по его внутренним трубам.
– Работать не смей! – приказала я.
Но Андрей и не собирался. Он хотел прилечь и отдохнуть.
Ко мне подошел Колька.
– Надо купить эмульсионку, – обозначил он.
Мы сели в его машину и отправились на базар.
Я любила покупать сама, поскольку Колька предпочитал самый дешевый товар, а деньги брал как за самый дорогой. Имело место несоответствие цены и качества. Колька хотел обвести меня вокруг пальца.
Я видела эти уловки и прыжки и не давала Кольке обвести себя вокруг его кургузого хохлацкого пальца. Просто садилась в машину, ехала на базар, сама выбирала, сама платила.
Мы двигались молча. За рулем сидел Колькин сын – продолжатель кулацкой династии. Я – рядом. Колька – сзади. Он был недоволен моим присутствием. Я тормозила его устремления к наживе. Но ничего. Потерпит.
– Я сняла Андрея с работы, – сообщила я Кольке. – Он с утра нажрался. Я ему не доверяю. Я позову своих водопроводчиков.
Колька не ответил. Молчал всю дорогу.
Подъехали к строительному рынку. Вышли из машины. Колька остался сидеть. У него был такой вид, как будто ему сообщили о смерти родной матери. Он буквально не мог подняться.
Я даже удивилась: неужели отставка Андрея такое большое несчастье? Или у Кольки есть какая-то другая причина?
Я решила не задавать вопросы, не лезть в душу. Захочет – скажет сам.
На другой день явились Паша и Кеша, посмотрели на результат труда Андрея. Он уже успел внести свой трудовой вклад.
– Что будем делать: сопли за ними подбирать или все заново? – спросил Паша.
– Все заново, – сказала я.
Паша и Кеша подобрали с пола китайские шланги и отнесли их к помойному баку. На выброс. Китайская продукция ненадежная.
Мои специалисты купили новые немецкие шланги, все необходимые переходники и насосы, тоже немецкие, высшего качества.
Работали с утра до вечера. Закончили за один день.
Не люди – боги. В моей душе пели фанфары. Ода к радости.
Водоснабжение было не только надежным, но и красивым. Все-таки красота имеет смысл во всем, даже в разводе труб. Даже тогда, когда трубы скрыты и их не видно. Все равно я знаю, что под досками пола или под кафельной плиткой проходит грамотная красивая разводка.
Паша и Кеша закончили работу и ушли. Я заплатила им две тысячи долларов. Колька хотел столько же.
На родине Кольки две тысячи долларов – это состояние. Клад Али-Бабы. На эти деньги можно жить год. Но деньги проплыли мимо Колькиного рта, в непосредственной близости.
На другой день я не сразу увидела Андрея, а когда увидела – не узнала. Он был смят и сломан, как машина после аварии, не подлежащая восстановлению.
Васька сообщил мне по секрету, что вчера Колька избил Андрея. Он бил его сначала руками, а потом ногами. Рабочие едва оттащили Кольку от Андрея, боялись смертоубийства.
Оказывается, Андрей – алкоголик. Колька не хотел брать его в бригаду, но пришла жена Андрея и просила-умоляла. Андрей тоже клялся-божился, что не развяжет. Колька пошел на риск. Риск себя не оправдал. Колька взбесился не оттого, что Андрей не сдержал слова. Моральный облик Андрея его не волновал. Колька потерпел материальный ущерб, и весьма существенный. За такие деньги он готов был убить Андрея и не сделал этого только потому, что боялся тюрьмы. В тюрьме хуже, чем у себя дома.
